Мир Мертвых: Хранитель - [79]

— Ты сильная духом раз смогла пройти очищение семью водами. Дальше испытаний не будет, это конечный пункт твоего пребывания.

— Значит, все происходящее не было сном?

— Нет, — он отрицательно покачал головой, его длинные волосы заколыхались, сверкая в лунном свете. — Тебе действительно приходилось бороться за свою жизнь, — я издала нервный смешок, хоть в самом конце об этом предупредили. Лучше уж поздно, чем никогда. — Пришло время показать некоторые важные моменты бытия.

— Что вы имеете в виду? — настороженно поинтересовалась я и сделала шаг в сторону, желая уйти от пристального взгляда этих жутких глаз, но они непрестанно продолжали следить за мной.

— Вопросов у тебя много, но не все ответы можно получить словами, иногда стоит раз увидеть и понять, чем сто раз услышать, — он тяжело вздохнул, будто на его плечах лежал неподъемный груз. — Я просто наблюдатель и не имею право вмешиваться в судьбы других. Мои глаза видят то, что происходит в смертном мире, в мертвом, в раю и аду. Любого другого на моем месте давно бы постигло безумие. Видеть счастье и не участвовать в нем, наблюдать за горем и не в силах отогнать его. Поверь, это очень тяжело.

Я попыталась представить каково это, но не смогла. У меня в голове не укладывалось, как можно наблюдать миллионы жизней и судеб и при этом здраво мыслить и вести логическую беседу. Сирафион отошел в сторону, открывая моему взору то, что спрятано за его спиной. Серебряный кубок, инкрустированный изумрудами, сверкал, отражая лунный свет, лучом ниспадающий на него, и стоял на мраморном стенде, с выгравированной на нем надписью на незнакомом мне языке.

— Что там написано? — указала я на письмена.

— «Linvillion», — охотно ответил Сирафион. — Мертвый язык. Это слово можно перевести по разному: «познание», «ответ», «правда»… Даже «истина». Каждый в нем видит что-то свое, зависит от того, кто его читает.

— Печально это осознавать, но в моем случае оно не значит ничего.

Он как-то странно усмехнулся в ответ и махнул рукой в направлении кубка, я немного помялась на месте и подошла. От него исходило странное ощущение похожее на то, когда приближаешься к чему-то великому и непостижимому для человечества.

— Наполни его своим светом, а потом испей.

— Что нужно сделать? — переспросила я, не понимая чего он хочет.

— Просто… — Сирафион покрутил рукой, поторапливая меня. — Прикоснись к нему и все.

Я с сомнением взялась ладонями за пустую чашу. В ней тут же появились белые завихрения, похожие на светящийся жидкий дым. Я с любопытством наблюдала за тем, как он кружится, сначала по часовой стрелке, потом против, постепенно увеличиваясь в объеме. Изумруды на кубке засветились ярче, наполняя окружающее пространство насыщенным зеленым цветом.

— Мы непременно еще встретимся, а сейчас тебе пора, — Сирафион склонил голову и улыбнулся.

— Можно один вопрос? — прежде чем выпить странную жидкость поинтересовалась я.

— Если только один.

— Меня все называют «Лучиком». Григорий рассказывал про женщину по легенде именуемую как «Лучом света», ее имя Вилесана. Может ли быть что-то общее между нами?

— Ах! Вилесана! — он возвел руки в небеса, произнося это имя с печалью в голосе и трепетом. — Прекрасная женщина. Жаль недолго за ней наблюдал. — Сирафион вновь обратил свой взор на меня. — Без сомнения, что-то общее есть, но ее свет не наследуется просто по крови, его нужно заслужить. Пей, возможно, ты получишь желаемые ответы.

Испытывая сомнения в правильности своих действий, я поднесла кубок к губам и сделала глоток холодной безвкусной жидкости. Все мое тело поглотили языки знакомого белого пламени, а зеленый свет от драгоценных камней заполнил собой абсолютно все, ослепляя и стирая окружающие стены из растительности, кирпичную кладку под ногами и Сирафиона. Тело стало легким, будто невесомым. Течение времени потерялось, как и все прочие чувства. Состояние смутно походило на то, когда я еще не перешла в Мир Мертвых и не была уже в Смертном Мире.

Перед глазами появлялись разные картины из прошлого. Вот я окончила университет и счастливая стою с дипломом, далее школа и аттестат. Потом детство. Айрос действительно был, и мы с ним общались, но почему я его забыла бесследно, должны же сохраниться хоть какие-то воспоминания.

Время продолжало бежать назад, последнее, что я увидела это перекошенное от отвращения лицо Айроса и родильный кабинет, дальше пленку жизни остановила тьма. Какой-то период я парила в ней, но потом появился белый свет и затянул мое сознание туда. Меня держала на руках та самая женщина, с которой совсем недавно разговаривала около большого дерева, вот только ее лицо не было таким же прекрасным, а скорее измученным. Глаза заплаканы и красные, волосы свалявшиеся, губы бледные и печаль застыла на ее лице. Она пела своим прекрасным голосом, и ее слезы капали на мои щеки и лоб.

— Пора, — прервал ее прекрасное пение незнакомый мужской голос. — Ты уверена, что хочешь именно этого?

Она прикрыла глаза, пытаясь сдержать рыдания. Ее лицо побледнело, но на нем появилась решимость. Женщина погладила меня по щеке, пытаясь вложить в это прикосновение максимум любви и нежности. Я заплакала, не знаю почему, просто мне стало больно. Не физически, а душевно. Появилось чувство невосполнимой утраты.