Мир меняющие. Один лишь миг. Книга 2 - [57]

каждая часть тела молит о глоточке, совсем малюсеньком. Тонкое одеяние ночью не спасало от

холода, теперь же не спасало от этого пекла, упрямо тащил непослушное тело вперед, обжигаясь о

раскаленный песок. Глаза слезились, воспалившись от яркого света, лучи светил впивались в

глазные яблоки, лишая их влаги. Впереди плыло знойное марево, застилая обзор. Язык стал

громадным и шершавым, словно камень. Вальд подумал, что остановка по любой причине —

верная смерть, вновь сдвинуться с места уже не сможет... Скатываясь с очередного бархана, не

заметил валуна, лежащего на пути. Хотя, если бы и заметил, это ничего не изменило бы —

обогнуть камень или откинуть его юноша не мог. Шапка густых волос, таких же, как у матери,

смягчила удар, удар о камень не раскроил череп, только лишил сознания, подарив блаженное

забытье...

95

95

Очнулся Вальд от прохлады, его немедленно начало знобить. Глаза открывать сразу не стал

— мало ли что могло произойти, пока он валялся в отключке, отданный на милость Крогли и

Семерке. Затаился, приоткрыв воспаленные веки. И дернулся, не сдержавшись, так странно было

увидеть себя на берегу какого-то озерца — на карте не обозначенного, да и откуда в сердце Крогли

какие-то озера! Вокруг сновали какие-то особы, несомненно женского пола, разных возрастов.

Переговаривались на незнакомом языке, в котором изобиловали тягучие гласные. Настороженно

вслушивался, пытаясь определить, кто эти дамочки. И тут вновь словно ударило — это ж на

мирском они говорят, только гласные тянут до невозможности: вместо «вода» слышится

«вооодааа», вот и показалось, что язык незнаком. Идущая мимо девушка, почти девочка, несла

кувшин — может быть и с «вооодооой». Пышными рыжими кудрями, свободно ниспадавшими на

плечи, напомнила Вальду о Стеле, аж зубы стиснул, чтобы не застонать от бессилия, а эта с

кувшином заметила — вот востроглазая — и заверещала:

- Бааа, бааа, ооон очнууулся, кааажется!

Мигом возникла небольшая толпа из любопытствующих. Стоящие рядом с юношей немедленно

расступились, пропуская грузную пожилую даму, чуть выше остальных ростом. Она подошла

прихрамывая, опираясь на деревянную клюку. Легонько ткнула клюкой:

- Брось, мы уже давно засекли, что ты очнулся, можешь не притворяться.

Вальд открыл глаза, пытаясь приподняться. Пожилая дама едва заметно шевельнула рукой, и под

спиной юноши оказалась в меру мягкая лежанка, а для собеседницы появился массивный стул и,

если Вальда не обманывали глаза, стул тот был из гикори. И как эти хрупкие дамы смогли

притащить в мгновения ока такую тяжесть...

- Напоите его, да много не давайте сразу. Пустыня не любит отдавать свои жертвы, - бабуля-то

гласные не тянула, говорила коротко, рубленными фразами, голос старческий, чуть надтреснутый.

Та самая рыжеволосая девица поднесла к его губам запотевший кувшин, наполненный до краев

холодной свежей влагой. Вальд намертво вцепившись в кувшин, попытался вылить в глотку как

можно больше живительной жидкости. Но рыжая с жалостливой улыбкой забрала сосуд и отошла

за пожилую даму.

- Вот теперь мы можем поговорить. И узнать, не совершили ли мы ошибки, отобрав у Крогли ее

жертву. Кто ты?

Вальд поднял глаза, пытаясь сконцентрировать взгляд на лице собеседницы. От выпитого начало

резать желудок, на лбу выступила испарина, бросало то в холод, то в жар, тошнило и дрожали

конечности.

- Э нет, так не пойдет, - снова едва заметное движение рукой и мучения астронома прекратились.

- Здравствовать и процветать от Новолетья к Новолетью, вам и вашим близким, - юноша

всмотрелся в лицо пожилой дамы, ему почему-то хотелось звать ее «бабуля».

- И тебе здравствовать, странник. Кто твоя мать?

96

96

- Моя мать — Селена Виктория де Аастр, урожденная клана астрономов, что в Мире.

- Наслышаны мы о вас, и что женщин ваших темнобородый прибрал — тоже знаем, подробностей

о похищении только не знаем.

- Это давно случилось. В Мире после этого многое произошло. Если хотите, я могу рассказать.

Бабуля задумалась, уснула, что ли, подбородок опустился низко-низко, почти упал на грудь. Вальд

терпеливо ждал, а в его мыслях уже забрезжило прозрение — только одно племя может кочевать по

Крогли в самое пекло без вреда для себя. Лишь это племя способно изменять окружающую

реальность, приспосабливая ее для своих нужд. Потом матриарх открыла ясные глаза — ох, вовсе

не спала старушка, настороже всегда:

- Нет, рассказывать не надо. И ты догадался верно. Мы — ведьмы. Те самые, которых ты искал.

И она снова прикрыла усталые глаза морщинистыми веками, застыла на своем стуле-кресле, став

похожей на изваяния, что иногда встречаются в песках Крогли. Астроном вспомнил, как давным-

давно, когда он и Селена шли сквозь пустыню, уходя от Диких, они мельком видели парочку

похожих. Вальд потерял дар речи от удивления, хватая полуоткрытым ртом прохладный —