Мир - [9]

– Самина, поставь. – мягко попросила Сиби.

– Да ты что, мам? Он шантажировал Ориса! Он убивает людей! Он мучает их, он…

Мачеха забрала из ее рук капсулы и вернула на стол.

– Просто оставь их здесь. Объяснять долго.

– И не надо, я даже не собираюсь вникать! Я видела, каков он, во всей красе! Ладно. Ваше дело. Может, еще освободишь его?

– Нет. Даже если станет умолять… но он не станет.

Самина припомнила нужное слово на греческом:

– А у меня либеллофобия.

Они ушли. Экспонат без бирки остался болтаться на стене в одиночестве.

3. Глава, в которой Джуру водить

Тварь на потолке ощерилась. Орис уже знал, чем это закончится, и присмотрел себе укрытие. Его предшественник был настолько мил, что оставил после себя обглоданный скелет и ошметки мяса в углу. Гнилое нутро воняло так, что волосы шевелились, но делать нечего: шлепая по вязкой жиже, юноша на полусогнутых пробрался к скелету и юркнул между ребер. Кто бы ни был обитатель этой камеры при жизни, он оказался широк в кости. Тварь наверху зарокотала и раззявила круглую пасть. Орис не мог отвести от нее взгляд, хоть зрелище было омерзительным. Ему казалось, что зажмурься он, и тотчас гадина обнаружит его и набросится. Нет, пусть чует, что он за ней следит.

Пасть раскрылась, как у лягушки, и вот обнажились два ряда зубов, потом четыре, шесть… Тварь выворачивалась наизнанку. Ее внутренний мир был сплошь усеян зубами: тело вразнобой покрывали клыки, моляры, кариозные резцы. Человечьи, волчьи, даже рыбьи. Те, что без корней, отрывались и падали, скакали по ребрам укрытия Ориса. Юноша стряхнул с куртки пару молочных и съежился. Теперь закрыть уши, вспомнил он. С прошлого раза в голове еще звенело.

Тварь вывернулась целиком, как грязный носок. Медленно, смакуя процесс. И внезапно все повернуло вспять! Черная кожа стремительно катила обратно – от хвоста к пасти, ряды зубов стучали и щелкали друг о друга. Какие-то дымились, какие-то искрили. Громче, еще громче и… бац! Сомкнув последний ряд, тварь испустила плотный клубок огня. В камере стало нестерпимо светло и жарко, но только на минуту. Шар растаял над убежищем Ориса, а тварь еще тлела. Правда, недолго. Когда она угасла, потекли страшные минуты в темноте. Сколько – он не мог сказать точно, ведь комм у него отобрали. Может, и не слишком долго. В отблесках углей на загривке твари ему казалось, что та подбирается ближе. В тюрьме пахло тухлым от лужи с бурой жижей и от слизи, что сочилась из трещин повсюду. Капли где-то громко ударяли в пол. Тварь наверху чавкала и трясла складками на брюхе.

Сколько его тут продержат? Сразу после принудительной стыковки Ориса, минуя адаптационный блок, доставили в этот карцер. Кто его привел, невозможно было различить из-за имперских скафандров: черная форма принимала вид безликой тени и окутывала тело целиком. Снаружи все были черными призраками без опознавательных знаков и даже лиц. Точно как в его детских кошмарах. Из чего состоял костюм, никто на Бране толком не знал. Но на вид это была мельчайшая темно-графитовая сетка, то ли из малоизвестного пластика, то ли из жидкого металла. Скафандр был второй кожей и абсолютно стирал различия. Как имперцы узнавали друг друга? Орис приметил: костюм реагировал на прикосновение к офицерской пластине или камню на воротнике.

Пить хотелось еще с отлета. Во рту пересохло, как только он выскочил из вормхолла. Здесь пацан от страха проглотил язык, а как только ему присвоили статус военнопленного и зачитали права, то затолкали в карцер и испарились. Нет, еще процедили на общеимперском что-то вроде «успокойтесь» или «не стоит волноваться» – Орис был недостаточно хорош в языках.

Но какого ж бозона? Не стоит волноваться… Об этой твари наверху, об останках соседа, о жажде или мучительной смерти? Угли на холке твари еще тлели, и в их свете лужа в углу показалась не так чтобы сильно противной. На карачках Орис выполз из-под ребер и двинулся к луже. Загреб в ладони жижи и принюхался: однозначно НЕТ.

Он вернулся в свое убежище и подумал, насколько же оно позорное. В целом положение героя было позорным от начала и до конца. Вонючее брюхо, склизкий пол, холод и голод. Тварь на потолке скалится… опять выворачиваться будет. Орис лег ничком в слизь и закрыл глаза. Пусть жрет. Он выдохся.

* * *

Для разговора с Харгеном андроида увезли далеко от города, в тот самый зал суда. На ту самую арену. Он даже понервничал в карфлайте, но зря. Так уж вышло, что в целой столице единственным местом, достойным официальной встречи больших шишек, оказался эшафот. Одиннадцать представителей от правящих домов молчали в своих креслах, в своих мыслях. Даже не переглядывались. Когда Эйдена подвели к председателю, тот не шелохнулся. Вниманием Зури владели экраны, где в ту минуту шла трансляция из карцера Ориса. Изображение зубастой твари над юношей расползлось на всю стену зала. Харген опустил плечи и казался меньше, чем всегда.

– Что ты хочешь за то, чтобы приказать им улучшить условия для моего сына в плену?

Оказывается, председатель умел вести дела цивилизованно. Синтетик безучастно наблюдал трансляцию, где юноша ползал у грязной лужи.