Мир, который рядом - [11]

  - Если бы мы предложили это сделать тебе, ты не смог бы отнестись к этому объективно и сказал бы, что она тяжелая, и ты не можешь ее поднять. А деревянная она, потому что сам фрагмент оконного блока куда-то исчез с места преступления. Думаю, это твоих рук дело. Вот мы его и заменили.

  - Вы считаете, что я мог украсть кусок железобетонной конструкции, сидя  в тюрьме? Вы хоть сами-то верите в то, что тут нагородили?

- Конечно, верю, Юра. И судья поверит. Не будь таким наивным. На твоем месте я бы лучше выбрал суд, где будет разбираться дело. У тебя есть выбор: либо суд обычный – судья и двое присяжных, либо суд из трех профессиональных судей, либо суд присяжных. От того, что ты выберешь, зависит многое. В частности, твой срок.

  - Я буду с присяжными судиться.

  - Зря. Это тебя в тюрьме научили? Если присяжные вынесут вердикт, что ты виновен – а они его вынесут – то судья даст тебе по максимуму – лет двадцать. А может и вышку впаять. Я предлагаю сделку: я могу убрать у тебя пункты из статьи и жестокости, хулиганстве и расовой неприязни, перебить ее со статьи 105-ой части второй на 105-ую часть первую. Эта статья всего лишь до пятнадцати лет предусматривает, и по ней можно будет судиться не в Москве, а здесь в городе. Я поговорю с судьей, ты раскаешься и получишь максимум десять лет. Если согласен, то я даже отпущу тебя под подписку о невыезде, и ты пойдешь домой, а на суд явишься по повестке. Ну что, заключаем сделку? Это в твоих же интересах.

«Ага. Заключаем. Что-то сделки какие-то нездоровые предлагаешь. Я сейчас соглашусь, значит, сознаюсь в мокрухе, вот тут-то вы меня со своим судьей и определите на все пятнадцать. Что-то побаиваешься ты, следователь, дело мое в Москву отправлять. Слепил-то ты его херово, вот и сделки теперь предлагаешь. А я ведь лох – щас, возьму и соглашусь! А тебя в звании повысят. За поимку страшного убийцы нациста-терминатора. Ну уж на хуй! Поеду в Москву».

  - Нет, я уж лучше в Москве в тюрьме посижу, зато на суде присяжных изложу свою версию вменяемого мне преступления. Потерплю как-нибудь. Глядишь, люди порядочные окажутся, разберутся во всем да вас привлекут к ответственности за фальсификацию доказательств.

  - А ты, оказывается, далеко не дурак. Меня, конечно, никто привлекать не будет, а вот ты, может быть, даже и отмажешься. Бывают такие случаи. А если не получится у тебя доказать твою невиновность, то уедешь ты далеко и надолго. Значит, суд присяжных?

  - Да.

  - Ладно. Тогда будем прощаться, мне ты больше не понадобишься. Дело твое я отправляю в Московский облсуд. Кстати, к тебе тут мама твоего приятеля пришла. Хочешь с ней пообщаться? Позвать ее?

  - Да пусть заходит.

  В кабинет зашла мама Павла:

  - Юра, здравствуй, мы все переживаем за тебя, мы знаем, что это не ты, - затараторила она, - Паша волнуется, привет передает.

  - А где он сам-то? Что, не мог прийти?

  - Ну, ты понимаешь, следствие ведь? Зачем ему светиться? Достаточно, что ты уже попался. А вдруг и его привлекут? Потом. Вот решится все, и увидитесь. Я вот тебе продуктов собрала. Вот. Ты кушай хорошо. Мы в душе с тобой. Не болей и не скучай. Ладно, я побегу, мне на работу пора. До свидания.

  - Пока.

  «Да на хуй мне нужен твой Паша? На хуй они, вообще, все нужны? Пидорасы!»

  - Ну ладно, Юрий. С делом ты ознакомился, скоро тебя переведут в Москву. Удачи.

  На этом и разошлись.

V

Вернувшись в хату, я заметил, что пацаны чего-то недоговаривают и ухмыляются, глядя в мою сторону.

  - Ну и че вы угораете? Я что, тапки задом наперед одел? Или глушаки[18] поверх штанов? Че ржете-то?

  - Да ладно, не кипишуй ты, Юрок. Письма тебе пришли. Вот и ждем представления.

  В хате у нас была своя маленькая семейная традиция – каждый, кому приходили письма, должен был изобразить какое-нибудь подобие танца. Магнитофона у нас не было, так что роль аккомпанемента играл старенький, давно отживший свой век, черно-белый «Рекорд», на котором, если постараться, можно было поймать радиостанцию города Серпухова. Дождаться какой-либо композиции было трудно, но иногда мелодии все-таки звучали. Когда приносили письма, их забирал Федор, а после танца отдавал. На мою долю выпала популярная в то время песенка лесбийской группы Тату «Я сошла с ума», под которую мне пришлось исполнить замысловатый крэйзи-дэнс. Данный спектакль вызвал бурю оваций среди братков. Так как на мое имя пришло два письма, крэйзи-дэнс пришлось повторить, но уже под «Freestyler» Bomfunk MC’s. Закончив это безобразие, я начал жадно вчитываться в строчки. Письма были от моих друзей из Печоры. Печора. Как я соскучился по этому городу. Городу, в котором прожил 18 лет.  Где остались все мои близкие, друзья и просто хорошие приятели.

Первое письмо ошарашило меня новостью о том, что у меня умер кореш. Звали его Серега Канев. Пацаны писали, что Серега передознулся героином, и его не успели спасти. Мне отчаянно не хотелось верить в прочитанное. Казалось, что еще совсем недавно я гулял у него на свадьбе.

  Познакомились мы с ним на одном из наших квартирных концертов. Мне он представился Лысым. Он был поклонником всего того, что было связано с фашистской Германией и Адольфом Гитлером. Дома у него лежали немецкие каски времен Второй мировой войны, куча газетных вырезок, но особую ценность представляли две немецких почтовых марки с изображением фюрера. Из музыки он предпочитал группы Аукцион и Звуки Му., а любимым алкогольным напитком был спирт Роял, очень популярный в то время среди пьющего населения нашей великой Родины. Лысый быстро влился в нашу тусовку.