Мир-Кольцо. Строители Мира-Кольца - [3]

— Двадцать тысяч лет — это неописуемо долго.

— Гибель двадцать тысяч лет спустя — все равно гибель. Моя раса бежала в сторону Магеллановых Облаков. Но некоторые из нас остались, на случай если миграции кукольников будет грозить опасность. Так оно и случилось.

— Какая опасность?

— Я пока не вправе отвечать на данный вопрос. Но взгляни на это. — Кукольник потянулся к чему-то на столе.

Луис, пытавшийся сообразить, где у пришельца руки, увидел, что ему их заменяют рты, причем весьма неплохо. Вдоль мягких длинных губ, сухих, словно человеческие пальцы, шел ряд мелких утолщений. За ровными зубами подрагивал раздвоенный язык.

Кукольник осторожно подал гостю голографический снимок.

Поначалу Луис ничего не мог понять, хотя старательно всматривался в голограмму, дожидаясь, пока она обретет резкость. Маленький ярко-белый диск напоминал солнце класса G0, К9 или К8, кромку которого срезала черная линия. Но этот сверкающий объект никак не мог быть солнцем. Отчасти позади него на фоне космической черноты виднелась небесно-голубая полоса — сплошная, идеально прямая и с заостренными краями. Она была искусственной, шире освещенного диска.

— Похоже на звезду с обручем вокруг, — сказал Луис. — Что это?

— Можешь взять себе и изучить внимательнее, если хочешь. Итак, вот причина, по которой ты оказался здесь. Я предлагаю собрать исследовательскую команду из четырех членов, включая меня и тебя.

— И что мы должны исследовать?

— Я пока не вправе говорить об этом.

— Да перестань. Я еще не окончательно свихнулся, чтобы бросаться в омут с головой.

— Поздравляю с двухсотлетним юбилеем, — неожиданно сказал кукольник.

— Спасибо, — в замешательстве ответил Луис.

— Почему ты ушел с собственного дня рождения?

— Это тебя не касается.

— Касается. Доставь мне удовольствие. Луис Ву, почему ты ушел с собственного дня рождения?

— Просто решил, что двадцати четырех часов для двухсотлетнего юбилея слишком мало, и продлил его, отправившись следом за полуночью. Ты инопланетянин и не поймешь…

— Значит, ты был рад тому, как хорошо идут дела?

— Нет, не совсем. Я…

Луис вспомнил, что вовсе не был рад, даже наоборот. Хотя вечеринка и впрямь получилась что надо.

Празднество началось сразу же после полуночи — почему бы и нет? Его друзья прибыли из всех часовых поясов, и не было никаких причин тратить впустую ни минуты этого дня. Во всем доме хватало спальных мест, где можно было подремать, а для тех, кто не хотел ничего пропустить, имелись возбуждающие средства — как с интересными побочными эффектами, так и без них.

Кое-кого из приглашенных Луис не видел лет сто, а с другими встречался ежедневно. Кто-то в далеком прошлом был его смертельным врагом, в том числе и женщины. Некоторых из них он совершенно забыл и теперь удивлялся, насколько изменились его вкусы.

Естественно, на представление гостей друг другу ушло несколько часов его дня рождения. Он заранее заучил целые списки имен — многие из старых знакомых давно стали чужими.

А за несколько минут до полуночи Луис Ву вошел в телепортационную кабину, набрал код и исчез.

— Мне страшно наскучило, — объяснил он кукольнику. — «Луис, расскажи нам о своем последнем путешествии». «Луис, как ты столько выдерживаешь в одиночестве!» «Как умно было с твоей стороны, Луис, пригласить посла триноков!» «Давно не виделись, Луис». «Эй, Луис, почему для покраски небоскреба требуется трое джинксиан?» — «Трое кого?» — «Джинксиан». — «Один держит распылитель с краской, а двое трясут небоскреб вверх-вниз». Эту шутку я слышал еще в детском саду. Мертвый груз воспоминаний, бородатые анекдоты, и все это в одном огромном доме… Я просто не смог выдержать.

— Неугомонный ты человек, Луис Ву. Это ведь ты завел привычку периодически отправляться в «творческий отпуск» — одиночное путешествие?

— Уже не помню, когда это началось. Но вот прижилось ведь. Так поступают теперь большинство моих друзей.

— Но не столь часто, как ты. Каждые сорок лет или около того ты устаешь от любых отношений и покидаешь мир людей, устремляясь к границам Известного космоса. Ты остаешься за его пределами в одноместном корабле, пока вновь не почувствуешь потребность в социуме. Из последнего путешествия — четвертого — ты вернулся двадцать лет назад. Неугомонный Луис Ву… На каждой из планет Человеческого космоса[4] ты прожил достаточно долго, чтобы тебя стали считать местным. Сегодня ты ушел с собственного дня рождения. Вновь одолело беспокойство?

— Тебе не кажется, что это исключительно моя проблема?

— Да. Моя проблема — лишь набрать команду, и ты пришелся бы весьма кстати. Ты готов рисковать, но сначала просчитываешь все риски. Ты не боишься быть наедине с собой. Ты достаточно осторожен и умен, чтобы оставаться в живых в течение двухсот лет. Поскольку ты не пренебрегал медициной, у тебя здоровье двадцатилетнего. И последнее, самое важное, — похоже, тебе на самом деле нравится общество инопланетян.

— Конечно.

Луис знал нескольких ксенофобов и считал их глупцами. Жизнь может стать чудовищно скучной, когда не с кем поговорить, кроме людей.

— Но ты не хочешь бросаться в омут с головой, как ты выражаешься. Скажи, Луис Ву, разве не достаточно того, что я, кукольник, готов быть с тобой? Чего такого ты можешь опасаться, чего не испугался бы я? Разумная осторожность моей расы вошла в поговорку.