Мир как икона Божия - [3]
Действие атеистической литературы оказывалось прямо противоположным её назначению.
А ведь были и ещё книжки дореволюционного, да и некоторые советского издания, которые можно было прочесть. Достоевский, Толстой. «Исповедь» Толстого произвела достаточно сильное впечатление. Я окончательно пришёл к выводу, что без Бога жизнь не только бессмысленна, но и унизительно абсурдна.
Но вот искусство, живопись, музыка, церковная архитектура, которая мне очень нравилась, говорили другое. И это всё обман и следствие обмана? Чушь какая-то…
И тут попадается мне книга Бердяева «Sub specie aeternitatis (Под знаком вечности). Опыты философские, социальные и литературные».
Книга произвела на меня потрясающее впечатление. После официальной идеологии было такое ощущение, что из грязного вонючего сортира ты вдруг выходишь на широкое поле, покрытое цветами, над тобой голубое небо и солнышко светит и птички поют. Воздух свежий, живой. Я почувствовал, что здесь – моё, родное». И с тех пор это отношение к русской религиозной мысли, и, главное, к Православию, питавшему эту мысль, продолжало только укрепляться. Особенно, когда, наконец, я пришёл в Церковь.
Нас в семье было два брата. И у нас была прекрасная няня, тогда говорили «домработница». В те времена мои родители, инженер и учительница, оба работавшие могли себе позволить нанять домработницу. Она была у нас как член нашей семьи и любила нас с братом, как родная. Звали мы её тётя Таня. Она была православной верующей. И вот однажды, не спрашиваясь у родителей, отнесла моего маленького тогда брата в Елоховский собор, и там его окрестили. А я оставался некрещёным. И вот что интересно. То, что я не крещён, меня как-то постоянно беспокоило, и в тот период, когда я считал себя в Бога неверующим. Почему я говорю «В тот период»? До школы у меня были религиозные и переживания и вопрошания, хотя не всегда осознанные, а иногда и осознанные. Лето мы с братом проводили в Старой Рязани – бывшей когда-то, до сожжения её Батыем в 1237 году столицей Рязанского княжества. Там, где стояли городские укрепления, сохранились валы, а близ реки, под холмом, где находилось кладбище, сохранилась полуразрушенная, разорённая церковь. Само место напоминало об истории, да и местные мальчишки рассказывали обо всём, что здесь происходило в 13 веке так, как будто они сами, или по крайней мере их родители всё видели. Я любил бывать на кладбище, рисовать памятники и любил заходить в церковь. Да, там всё было разорено, но было так таинственно. Оставалось какое-то ощущение, что там есть то, чего нет в другом месте. И представлялось, что когда-то, не так уж и давно, вот здесь разжигали кадило, и плыл по церкви кадильный дым. И люди стояли и молились, и священники служили в своих облачениях…. И вот мы с местными обсуждали: может Бог всё же есть?
Потом бабушка переехала в Москву, мы перестали ездить в Старую Рязань. А тут ещё школа со своими заботами, олимпиады разные и прочие детские и юношеские увлечения и дела. О Боге не очень вспоминалось до тех пор, пока я не перешёл в новую школу, и началось всё то, о чём я уже написал. Хотя любовь к Старой Рязани была всегда и остаётся. И это сильное чувство.
У меня была ещё одна бабушка, украинская, православная. Редко, но она говорила нам о Христе. Жалела, что я не верил в Христа, но спрашивала: «Но ты на Него не плюёшь»? Так вот она спрашивала. И я решительно отвечал, что, конечно, нет! Помню, она даже картинки какие-то показывала на евангельские темы. И это отложилось в памяти. Это и её молитвы сыграли, конечно, роль в моём приходе в Церковь.
К двадцати годам я решил креститься. Перед этим мы с друзьями ездили на студенческих каникулах в Углич, Кириллов, Ферапонтов, Кижи. Поездка была чудесная. Особенно сильное впечатление произвели Кижи. Лежим мы себе на траве, серый такой денёк, дождик мелкий моросит, а над нами высятся дивные кижские храмы. А внутри храмов внезапный праздник ярких красочных икон. Потрясающе. И это всё – ошибка, ложь? Да не может быть! Вот отчасти под впечатлениями от этой поездки, я почему-то решил, что креститься буду где-нибудь там, на севере, в одном из деревенских храмов. Да, ещё может из соображений конспирации: в семье и в университете надо было всё это скрывать во избежание скандалов и возможного вылета из университета.
Была весна, мне недавно стукнуло двадцать лет. Приближалась Пасха. Я не знал, есть ли кто-то ещё верующий из моих друзей, но предполагал, что нет. Но вот Саша Юликов – художник, у которого я брал Евангелие, а потом и некоторые книги по религиозной философии, спрашивает меня: «А ты на Пасху в Церковь пойдёшь?» Я говорю: «Да, пойду». Он предлагает: «Пошли вместе».
Можно было догадываться, что он верующий, но прямо я его об этом не спрашивал. Кто знает, думалось тогда, может быть, он просто разной философией увлекается.
И вот на Пасху поехали мы с ним вместе в церковь. Я уже знал, что у него есть знакомый священник. Туда и поехали. В Тарасовку по Ярославской дороге. Идём ночью от станции. Темно, звёзды, снег кругом. И вот впереди показывается церковь, в окошках тепло горят огни. Нас провели на хоры. Народу много. Но что поразило меня тогда, так это то, что рядом с нами на хорах ещё молодёжь. Значит я не один, мы не одни. И все крестятся. И я тоже крещусь с радостью, а не потому, что не хочу выделяться. Пошёл крестный ход, в храме зажгли свечи. Я чувствую себя как бы охваченным этим морем огня, радости, единения со всеми. И, конечно, потрясающая служба. Из слов мало что понимаю, но «Христос воскресе!» и «Господи помилуй» – уж это-то понятно. Читают Евангелие на разных языках. Один из священников читает по-гречески. Это, как я узнал потом, о. Александр Мень. Он-то и был, оказывается духовником моего приятеля Саши, и книги-то по религиозной философии, которые я читал, как это уже впоследствии оказалось, были из его библиотеки.
Виктор Афанасьевич Капитанчук родился в 1945 г. Окончил в 1967г. химический факультет Московского Университета. В 1965г. крестился и стал членом Русской Православной Церкви. Работал научным сотрудником в Институте Физической Химии АН СССР в области радиационно-химических процессов. C 1971 г. перешёл на работу во Всероссийский Научно-Реставрационный Центр, где занимался вопросами технологии и методики реставрации произведений искусства. С 1991г. работает в иконной мастерской храма Всех Святых, что в Красном Селе (Москва)
Богословско-литературное наследие Леонтия Византийского, знаменитого богослова и полемиста VI века, до сих пор остается недостаточно изученным в России, между тем как на Западе в XIX–XX вв. ему были посвящены десятки исследований. Современному российскому читателю известны, пожалуй, лишь краткие упоминания о Леонтии в трудах протоиерея Георгия Флоровского и протопресвитера Иоанна Мейендорфа. До сих пор нет полного русского перевода ни одного трактата Леонтия Византийского... Не претендуя на полноту и окончательность, предлагаемый ныне сборник исследований призван дать современному российскому читателю необходимые сведения о составе «Леонтиевского корпуса» (Corpus Leontianum), его предполагаемом авторстве, структуре и содержании входящих в него богословских трудов. *** Редакционный совет Центра библейско-патрологических исследований (программа поддержки молодых ученых ВПМД) Отдела по делам молодежи Русской Православной Церкви: Иерей Сергий Шастин (настоятель Крутицкого Патриаршего Подворья, Председатель Всероссийского православного молодежного движения и Братства Православных Следопытов) Диакон Михаил Першин (директор центра, заведующий информационно-издательским сектором Отдела по делам молодежи Русской Православной Церкви) Иерей Сергий Осипов (технический редактор) Проф.
Псково-Печерские листки — уникальное собрание духовного опыта, накопленного насельниками Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря более чем за 500 лет. Издаваемые ещё со времён Великой Отечественной войны, эти листки и по сегодняшний день призваны помогать всем ищущим духовного возрастания и утешения. Теперь прикоснуться к многовековому опыту духоносных отцов смогут все — Псково-Печерские листки, старательно отобранные и оформленные, издаются отдельными, тематическими сборниками. Сборник «Как сохранить семью счастливой?» расскажет о том, как важно подготовиться к созданию семьи, как не потерять счастье и радость первых дней совместной жизни и сохранить эти светлые чувства на протяжении долгих лет; поможет научиться переносить трудности и испытания, столь неизбежные в каждой семье; подскажет, как воспитывать ребёнка в любви и живой вере в Бога.
Книга известного московского протоиерея Георгия Бреева, настоятеля храма Рождества Пресвятой Богородицы в Крылатском, посвящена псалмам с 1-го по 29-й. Отец Георгий называет Псалтирь высшей школой духовного просвещения. Обращаясь к глубоким, тысячелетним традициям чтения боговдохновенных гимнов, он раскрывает их мудрость и красоту. Показывает, что молитва словами Псалтири обращает человека к Источнику жизни: «Через псалмы к нам приходит понимание, что слово Божие – превыше всего. Его надо хранить в себе, и тогда в этом сердечном горниле рождается сильное движение души к вечности».
В этой небольшой книге автор, игумения Евпраксия, рассказывает о жизни рядом со старцем, лаврским архимандритом Наумом (Байбородиным; 1927–2017). Много всего удивительного, чудесного происходило постоянно, но разве можно привыкнуть к чуду… А ведь самым большим чудом был сам Батюшка. Отец Наум был живым примером святости, примером невозможного для человека наших дней совершенства, примером полной безпощадности к себе и жертвенности, милосердия и безконечного терпения. В публикуемых рассказах запечатлены некоторые истории, связанные с его благословениями, его молитвами и заботами о своих духовных чадах.
«Богоматерь явила всем неизреченную бездну любви Божией к людям. Благодаря Ей прекратилась наша долговечная вражда с Творцом. Благодаря Ей было устроено наше с Ним примирение, нам были дарованы мир и благодать, вместе с Ангелами ликуют люди, и мы, прежде осужденные, стали чадами Божиими. С Неё мы сорвали гроздь жизни; от Неё взяли отрасль нетления. Она стала посредницей для нас во всех благах. В Ней Бог стал человеком и человек — Богом» (преподобный Иоанн Дамаскин).
«Дальний Север, дикая пустыня… Куда ни обратится взор, везде видит топи и болота да голую землю или громады скалистых гор, вершины которых восходят к бледным небесам. Ничто не ласкает глаз, ничто не лелеет слух; ни соловьи, ни жаворонки, столь близкие сердцу русского человека, не залетают сюда…».