Мир иллюзий - [39]

— Что? — дрогнувшим голосом спросил Фелиз.

— Тебе же нужна одежда. Знаю! — воскликнула она. — Ее можно сделать из простыней. — Она удалилась обратно в каюту, и вскоре он услышал, как она начала что-то тихонько напевать, а потом послышался треск разрываемой ткани.

«Почему бы тебе самой не нарядиться в простыни, и не отдать мне мою собственную одежду,» — хотел было возразить он. Но после всего пережитого у него попросту не было сил, чтобы произнести это вслух; к тому же она наверняка стала бы возражать и уж точно привела бы добрый десяток веских доводов против.

Он снова взглянул на уползающие с экрана красные точки и на сей раз к огромному своему изумлению увидел среди них лицо пси-мена Верде.

— Вы? — не веря своим глазам спросил Фелиз.

— Ну вообще-то, — сказал пси-мен Верде, и его голос зазвучал через динамик приемника, хотя Фелиз успел заметить, что система связи была отключена, — на самом деле меня здесь нет.

— Ну да, — вздохнул Фелиз. — Разумеется. А то как же. Так все и должно быть.

На худощавом лице пси-мена появилась сочувственная улыбка.

— Честно говоря, в каком-то смысле я был частью твоего сознания, сказал он. — Вообще-то, ты и сейчас слышишь меня лишь мысленно. Просто твое воображение устроено так, что ему непременно надо найти логический источник, способный стать источником моего голоса.

Фелиз встрепенулся.

— Так, значит, все это время вы были у меня в голове? — воскликнул он.

— Не беспокойся, — сказал Верде. — Никто не узнает ни о твоей частной жизни, ни о твоих сокровенных мыслях, это моя профессиональная и к тому же строжайшим образом охраняемая тайна. Как видишь, в этом смысле у нас много общего с докторами и адвокатами.

— Меня беспокоит не то, что вы можете рассказать другим! — чуть слышно пробормотал Фелиз, резко снизив голос, не желая напугать Каи. — Дело в вашей осведомленности вообще.

— Мне очень жаль. Но мы не могли упустить такую возможность и не запустить вместе с тобой ментальный канал связи.

— Да я в суд на вас подам! — проворчал Фелиз. — Должен же быть какой-то закон против такого вмешательства в чужую личную жизнь. — Еще какое-то время он бормотал себе под нос разные ругательства. — И это после того, как я, рискуя своей шкурой, решал ваши проблемы.

— И мы за это очень благодарны тебе, можешь не сомневаться, — сказал пси-мен Верде, тихо продолжая парить среди звезд. — Вы с Каи заслуживаете самую высшую награду, и теперь получите все, что только пожелаете.

— Ну что ж, — пробормотал Фелиз, чуть успокоившись. В конце концов, напомнил он себе, грош цена тому космическому торговцу, который не может вовремя разглядеть свою выгоду. А с такими перспективами… тут он резко сменил тему для размышлений, вспомнив, что пси-мен тоже слышит его мысли. Ведь теперь важнее всего для него была Каи и ее будущее. — На этой планете есть нечто такое, что отпугивает от нее мальваров. Хотя знаете… — Он замолчал, припоминая что-то. — Одно время я даже подумал, что это каким-то образом связано с кроликами.

Верде тихонько засмеялся.

— У меня тоже возникала подобная мысль, — признался он. — Но лишь стоило мне проникнуть в сознание одного из таких кроликов, и все встало на свои места. Это совершенно обычные земные кролики, но только эволюционировавшие и приспособившиеся к условиям Данроамина.

— Ясно…, - проговорил Фелиз. Его разбирало любопытство. — А скажите, мне вот что. Я догадывался, что неверие людей, живущих на Данроамине, плохо влияет на телепатические способности этих мальваров. Но как такое возможно?

Лицо Верде на экране погрустнело.

— Не знаю, сумеешь ли ты это понять, — ответил он. — Для тех из нас, кто обладает экстрасенсорными способностями, границы Вселенной в каком-то смысле раздвигаются. В ней все гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Ведь мы имеем дело не просто с физическими явлениями. Вот и я, как ты знаешь, нахожусь на передовых рубежах обороны человечества от мальваров; но в мире есть такие вещи, которые могут известны мне, понятны мальварам, но совершенно недоступны для понимания обычных людей.

— Как, например, что? — спросил Фелиз.

— То, что кажется тебе неосязаемым, для нас является вполне материальным… это иная, не физическая материальность, однако, для нас это ровным счетом это ничего не меняет. Так, мы воспринимаем человеческое счастье, как нечто теплое, похожее лучи пригревающего солнца. Ощущение же ненависти, наоборот, бывает таким же твердым и тяжелым, как стальная болванка.

— Ясно, — проговорил Фелиз.

— Вот так-то, — продолжал пси-мен Верде. — Теперь ты сам понимаешь, какое оружие, сами того не ведая, вручили нам люди Данроамина для борьбы с мальварами.

Фелиз кивнул. Но его по-прежнему разбирало любопытство.

— А скажите, — сказал он, — как при этом чувствует себя человек… то есть мальвар? В том смысле, каково это, когда кто-то напрочь отрицает саму возможность твоего существования?

— Это чем-то напоминает ненависть…, - ответил Верде, — и ощущение пустоты. Опустошенности.

— А это плохо, да? — спросил Фелиз.

— Это невозможно описать словами, — сказал пси-мен. — Но, возможно, ты получишь наиболее полное представаление, если я скажу, что это сравнимо с ощущением того, как будто из тебя садовым совком выскребли все внутренности.