Мир Гаора - [6]

Вертушка снова фыркнула.

— Как же, в богадельню его сдали. Ветеранскую.

Он всё молчал, глядя на нее, и Вертушка, страшно довольная, что опередила всех, стала рассказывать.

— Ну не нужен он теперь на хрен никому. Ты-то вырос, вон какой вымахал, а больше его ни к чему не пристроишь. И генеральша дыма не любит, и всё один к одному, месяц как отправили его.

Он кивнул.

— Сама и отправила?

— Вот ещё! Сам генерал.

— Ладно, понял.

Говорить ничего Вертушке он не стал, хотя решение принял сразу. Вертушка немного постояла, глазея на него, как он разбирает свой сундучок и раскладывает вещи, и болтая о всяких новостях, кто из слуг с кем переспал, кого наказали, кого… и не договорив ойкнула и убежала. А в дверях возник Таур — дворецкий, начальник над слугами.

— Прибыл, значит.

С Тауром ссориться нельзя: чистокровный, и даже не бастард, так что… Он выпрямился и повернулся к нему лицом.

— Да.

— Надолго?

— На неделю.

Таур кивнул.

— Будешь есть в его смене.

Он понял, что Таур говорит о Сержанте, и решил уточнить слова Вертушки.

— Где он? В инвалидке?

И сдержанно чёткий ответ.

— Отставной сержант Яшен Юрд помещён в Северный госпиталь-интернат.

Таур знает всё, обо всём и обо всех. Если бы информация была закрытой, ему бы ничего не сказали. Ответ Таура означал, что ему разрешают навестить Сержанта. И он искренне поблагодарил Таура. Новый кивок, и Таур ушёл. Он закрыл за ним дверь и огляделся. Неужели у него теперь будет своя комната? И он наконец-то будет один. Здорово! Почти как у Жука, а Жук не просто чистокровный, а сын младшего. Интересно, зачем Жука отправили в военное училище, ведь военный из него — никудышный. В теории Жук ещё туда-сюда, а на практике… а в строевой вааще! И ничем Жука не проймёшь. Даже на личную муштровку под него, рядового, да ещё бастарда ставили, другой бы со стыда сгорел, в струнку бы вытянулся, лишь бы среди своих остаться, а Жуку хоть бы хны. А здорово, что выход свободный, можно будет сходить к Жуку, не спрашиваясь и не докладываясь. Думая об этом, и даже не обратив внимания на впервые названное ему полное имя Сержанта, на то, что у них одна фамилия, он осмотрел комнату ещё раз, убедился, что из вещей Сержанта ничего не осталось. В комоде бельё и рубашки только его размера, а в шкафу спортивный костюм, комбинезон для работы в саду, расхожие брюки, и тоже явно для него, ну да, форма для выхода в город, а так её незачем трепать. Мимо Таура ни одна мелочь не пройдёт, всё всегда на уровне. И он решительно разделся и убрал форму в шкаф. Душ у Сержанта раньше был свой, если кабинку не убрали, значит, ему можно ею пользоваться и не ходить в общий с другими слугами. Он попробовал дверь в углу за комодом. Так, унитаз, раковина, душ — всё на месте. Висит полотенце и лежит простое мыло для тела. Во здорово!…

…А после выпуска он нашёл в шкафу штатский дешёвый "приличный" костюм, в карманах зажигалка, "городской" складной ножик со штопором, пивной открывалкой и лезвием-вилкой для закуски и рекламный проспект городских борделей. Будто он сам не знал, где что искать и как найти. И денег тогда отец ему дал больше, а на комоде лежал конверт с его месячным содержанием. Последним. Потому что через положенный месяц отпуска он поступил на службу, и из его денежного довольствия пошли положенные выплаты отцу — сорок пять процентов. И больше отец ему денег не давал. Всё по закону — до совершеннолетия отец содержит бастарда, оплачивая его обучение и так далее, а потом бастард всю жизнь платит отцу. Всё по закону. Нажитое бастардом принадлежит отцу. Отец никогда не требовал с него больше тех сорока пяти официальных процентов, больше тех сорока пяти официальных процентов, а когда он после дембеля зажил отдельно изредка вызывал для разовых поручений, пока…

Гаор досадливо тряхнул головой, и неожиданно быстро отросшие волосы щекотно упали на лоб. Что ж к этому тоже надо привыкнуть, полукровки щетинистые и лохматые. Да, как там было с Сержантом?…

…До обеда он обживал свою теперь комнату, обошёл хозяйственный двор, поговорил со знакомцами и приятелями из слуг — были у него и такие, всё же не чужой он здесь, а сын, хоть и бастард. В саду, как он помнил, в это время гулял Братец, и он туда предусмотрительно не совался. Пообедал со старшими слугами и рядовыми из охраны, привычно помалкивая и только отвечая на вопросы. Но едой его не обделили, спрашивали об учёбе довольно дружелюбно. Двое новеньких из охраны сами только в прошлом году окончили училище, хоть и другое, но нашлось о чём поговорить. А после обеда он переоделся у себя в комнате и ушёл в город. На воротах его ни о чем не спросили. Не спросил и он. Найдёт он Северный госпиталь-интернат без них. Что он, города не знает? У них уже целый цикл занятий по уличным боям прошёл.

Северный госпиталь был на окраине, с неизменным высоким глухим забором с общевойсковой эмблемой на воротах и будочкой пропусков. Он предъявил выданную в училище увольнительную и назвал к кому.

— Отставной сержант Яшен Юрд.

— Седьмой отсек, — ответили ему, выдавая разовый пропуск на полтора периода.

Обсаженная живой изгородью в рост человека прямая аллея, у перекрытых калитками проходов в отсеки таблички с номерами. Вот и седьмой. Он толкнул незапертую калитку. Та же, покрытая казарменно красным толчёным кирпичом дорожка, упирающаяся в низкое широкое здание, но с боков газон, клумбы, скамейки у клумб и под деревьями. На скамейках старики в военной форме, многие с наградами, нашивками за ранения, за бои, но… да все не выше старшего сержанта. В первый момент они показались ему одинаковыми, и он растерянно остановился. Но его почти сразу же окликнули.