Мир чужих ожиданий - [32]

И началось – скульптуры и барельефы, витражи, керамика, декупаж и икебана. И, конечно же, пейзажи, портреты и натюрморты, абстракция и графика. Всё, что мама не знала или успела забыть с институтских времён – немедленно изучалось по самоучителям и воплощалось в жизнь. Мама работала по двадцать часов в сутки, спала урывками и путала день с ночью. Можно было не сомневаться, что будущие лицеисты разовьют в себе чувство прекрасного. Даже Андрей, страшно далёкий от живописи, легко мог отличать холодную гамму цветов от тёплой, и знал, как они между собой сочетаются.)

Андрей сосредоточился на происходящем в гостиной. Пока он разговаривал с мамой, атмосфера успела накалиться, бабушка снова чем-то поддела гостя, Виктор гневно краснел ушами, разговаривал громко, явно закипая:

- Да насрать мне, что вы обо мне подумали! Я что, шут вам здесь? Комик из шоу? Вам скучно, вот и зовёте поиздеваться, может развлечение у вас такое…

Виктор снова встал, собираясь уходить.

Бабушка криво ухмыльнулась (очень похоже на то, как это делал Виктор) и сказала с хамоватыми интонациями:

- Ну, хорошо, ты нас тут так бесцеремонно допрашиваешь, мол, кто мы и зачем. Гипотезы дурацкие строишь. Вот уже и сбежать готовишься. Не хочешь ли ты сам нам поведать о том, кто ты такой и чем можешь быть интересен? В качестве ответной речи, и в благодарность за приглашение в гости.

Виктор сел обратно, и предсказуемо преисполнился сарказмом:

- Вы же говорили, что из моей книжки всё про меня поняли, вот и продемонстрируйте.

Бабушка подалась вперёд и с заговорщицким видом уточнила:

- Ты точно готов это услышать?

Виктор хмыкнул:

- А почему нет? Мне даже интересно, что за бредни вы про меня напридумываете.

Бабушка удовлетворённо кивнула:

- Хорошо, но есть одно условие. Я, видишь ли, страшно не люблю говорить в пустоту. Поэтому прошу тебя пообещать, что ты не попытаешься покинуть наш гостеприимный дом до того, как я закончу.

- Ладно, обещаю. Подумаешь… Что вы там такое рассказать можете…

Даша понимающе улыбнулась, Катька радостно хихикнула.

Бабушка потёрла переносицу, и особым своим, преподавательским тоном произнесла:

- Сразу хочу тебе объяснить вот ещё что. Любой писатель всегда пишет о себе, вне зависимости от сюжета и придуманных героев. Художник рисует о себе, музыкант играет о себе и своей душе, даже программист кодит о себе, но писатель особенно сильно открывается перед публикой. Писатель наиболее уязвим перед умеющими вдумчиво анализировать полученную информацию. Человек органически неспособен производить то, чего нет в нём самом, и остаётся только отделить фантазию творца от каркаса, который её удерживает. При должном умении, понять и сделать выводы из этого отчаянного «о себе» не представляет никакого труда.

Виктор заметно напрягся, и несколько испуганно спросил:

- С чего вы это взяли? Что, детективщики все на подбор – маньяки? Или эти, ну что ужасы пишут или про зомби? И сценаристы стерео – они сами всё это на себе пробовали? – Виктор убеждённо откинулся на спинку кресла. – Такого не может быть. Чужой опыт вполне заменяет свой собственный. И о нём тоже можно писать, петь, танцевать и всё такое прочее…

- Нет, уважаемый. Это ложь тех, кто пытается скрыть собственную порочную натуру под красивыми словами о «творческом вымысле» и «рассказах очевидцев». Бесспорно, для антуража и декораций вполне подходят чьи-то рассказы, фантазия, и мир, рождённый в чужих мечтах. Всё это будет справедливо ровно до того момента, пока ты не создашь героя повествования. Его чувства и мотивации всегда будут твоими собственными, рождёнными в твоей душе. И будут говорить о тебе куда больше, чем самая чистосердечная исповедь. Мы можем производить только то, что в нас заложено: человек рождает человека; монстры придумывают монстров; собака щенится щенками, а не кроликами. Автор, конечно, старается создать героя лучше и оригинальнее, чем он сам, и пытается придумать для него соответствующие реплики, но нет-нет, да и проглянет его собственное, нутряное так сказать. Умение заметить эти проблески, и увидеть за ними самого автора – это именно то, что позволяет Андрею быть успешным редактором, а мне – легко ставить на место наглых мальчишек, возомнивших себя страшно загадочными личностями. Ну что, готов услышать о себе то, что сам рассказал в своей повести?

- Готов… - промямлил Виктор без всякого энтузиазма.

11.

В гостиной воцарилась тишина. Бабушка задумчиво смотрела куда-то в пространство, и заговорила медленно, тщательно подбирая слова:

- Где ты родился - не знаю, поскольку этого ты и сам не знаешь. Но в том возрасте, к которому относятся твои первые воспоминания, вы с мамой жили в маленьком деревенском домике на юге России. Скорее всего, речь идёт о Николаевской области. Ты смутно помнишь, что в это село вы откуда-то приехали, ехали на поезде, очень долго ехали, в поезде мама напилась с какой-то тёткой, и плакала. Мама вообще часто плакала, и тебя это пугало, потому что, наплакавшись, она зверела и принималась крушить мебель и посуду, и ты тоже часто попадал под горячую руку.

Андрей не видел Витькиного выражения лица, но видел его руку, лежавшую на подлокотнике кресла, ладонь сжалась в кулак, костяшки заметно побелели, Катька тревожно всматривалась в его лицо.