Мир чеченцев. XIX век - [59]
Безусловно, понятие «народное» управление не оправдывало своего смысла на Северном Кавказе в имперский период. Необходимо было перестроить ближайшую к населению правительственную власть на новых началах. Сама Кавказская администрация, как высшая, так и областная, вполне сознавала недостатки местного управления, все неудобства, возникавшие из-за многосложности управления краем, не имеющим органов самоуправления, с местной инициативой, зачастую подавляемой властью>54. Почва для восприятия земских учреждений среди горцев Терской области уже давно была подготовлена не только всей их прошлой общественно-исторической жизнью, но также и практикою управления после присоединения их к России. После отмены крепостного права общественное управление села стало крестьянским сословным учреждением. Его распорядительным органом являлся сельский сход, а исполнительным – старшина и другие должностные лица>55. Терская область нуждалась в земском самоуправлении. На 500 тыс. горцев не было ни одной больницы, а 5 окружных врачей исполняли исключительно судебно-медицинские обязанности. На 200 тыс. чеченцев приходилась только 1 школа. Печальное положение хозяйственного управления на Кавказе усугублялось ещё тем обстоятельством в регионах с местным населением, что между администрацией и населением стоял класс переводчиков, на растлевающее влияние которого в кавказских административных и судебных учреждениях давно пора было обратить самое серьёзное внимание. Одним из сложнейших регионов империи фактически управлял класс переводчиков, введение земства во многом урезало бы его власть>56.
Российская политика на Кавказе до Ермолова носила двойственный характер. С одной стороны, периодические военные экспедиции в горы способствовали развитию враждебных отношений горцев к России. С другой – налаживались мирные отношения с горскими владетелями, они поступали на российскую службу, получали жалованье, будучи как бы представителями российской власти в своих владениях, в обмен на различные подарки и уступки; удерживали своих подвластных от нападений на укрепления и поселения на Кавказской линии. Вопрос о сотрудничестве с этническими элитами был одним из краеугольных камней не просто «национальной политики», но вообще государственного управления Российской империи. Можно по-разному оценивать и определять эту практику – как социальную комплиментарность, классовую солидарность… Но мы сталкиваемся с неоспоримым фактом: русские элитные структуры традиционно сотрудничали со своими иноэтничными «коллегами»>57.
Даже во время Кавказской войны с горцами старались наладить торговые отношения, организовывались меновые дворы>58. В то время в чеченцах поощрялось корыстолюбие, это был один из способов завоевания края. Н.А. Добролюбов писал в своих заметках: «Мы необходимо должны были развивать в горских племенах и алчность к деньгам. Мы показали им, что деньгами можно покупать разные удобства жизни, и затем дали повод думать, что деньги можно приобретать не усиленным и честным трудом, а услугами нам во вред их единоплеменникам. Теперь, в мирное время, надо внушать им уважение к чужой собственности»>59.
Назначение Ермолова было связано с изменением политики России на Кавказе – российский царизм вплотную приступил к завоеванию Кавказа, военные силы России не были отвлекаемы другими «театрами» стратегических действий>60. Среди «устроителей Русского Кавказа» особое место занимает незаурядная личность генерал-лейтенанта А.А. Вельяминова, бывшего в 1831–1837 гг. командующим войсками на Кавказской линии и начальником Кавказской области. Близкий и доверенный соратник А.П. Ермолова, Вельяминов был жёстким и умелым военачальником и администратором, глубоким и тонким знатоком Кавказа. С его именем принято связывать разработку того плана «успокоения горцев», реализация которого в конце 50-х – начале 60-х гг. XIX века привела к завершению Кавказской войны. Предлагаемая Вельяминовым жёсткая «трёхуровневая» система назначения «сверху» духовных лиц не соответствовала мусульманским традициям, но отвечала «командно – административным» целям политики монархии Романовых на Кавказе >61. К началу пореформенного периода военные действия между горцами и царскими войсками на Северо – Восточном Кавказе завершились, но внутриполитическая обстановка в крае продолжала оставаться напряжённой.
Высшее чиновничество отдавало себе отчёт в том, что военная победа не решила задачу полного подчинения края. Александр II в 1860 году писал наместнику Кавказа: «Управление горцами должно стать главной задачей текущего момента, надобно смотреть на управление горцами как на продолжение их покорения»>62. Наместник на Кавказе, Михаил Николаевич Романов, выдвигая лозунг о слиянии колонии с метрополией, высказывал надежду на то, что «облагодетельствованные народы будут прославлять меч, заставлявший их покориться»>63.
Правительство видело свою главную задачу в «прочном замирении» региона, стабилизации обстановки во избежании новых антиправительственных выступлений горцев. В этих условиях административно-политическая сторона в деятельности имперских властей в регионе приобретала особое значение, выдвигаясь на первый план в ряду других мер правительства, направленных на упрочнение российской власти на Кавказе. Наместник, генерал-фельдмаршал князь А.И. Барятинский, в отчёте на имя императора особо отмечал, что «…устройство окончательного управления горскими племенами – это краеугольный камень русского владычества…» Барятинский был убеждён, что «бунт в Чечне» в 1840 году, ставший сигналом общего восстания на Восточном Кавказе, был следствием «неустройства нашего управления» и злоупотребления, истекавшие из этого неустройства. «Но, – продолжал наместник, – чтобы покорение на этот раз было окончательным, необходимо основать народное управление на новых началах»
