Мир Чаши. Дочь алхимика - [23]

— А что с Кроненбахом?

Мужчина поморщился, словно от боли.

— Абсолютно непонятно. В целом впечатление такое, что он не умер от раны, а из него попросту выкачали жизненную силу. Предупреждая следующий вопрос — кинжал еще не исследовали.

— Принято, — качнула головой девушка.

— И во-вторых, — он взглянул ей в глаза, — это было очень странное нападение. Столица, благополучный район, полета шагов до Гильдии наемников — и маг с двумя подельниками, обвешавшись талисманами, нападают на юную нобле, навешивают Круг Тишины, берут заложника, угрожают оружием… Я бы сказал, что это было насколько жестоко, настолько же незапланированно и, прямо сказать, самоубийственно… К тому же я сильно сомневаюсь, что это были большие мастера своего дела — у таких руки не дрожат, а по вашим показаниям и снятой мною картине — у них сдали нервы в момент применения активной атакующей магии. Вывод прост — схватили первых попавшихся и отправили к вам. И отсюда вопрос: что же им было нужно такое, что оно стоило такого риска? — Взгляд его стал острым, как клинок, будто он пытался проникнуть в разум Жозефины и найти ответ там. — Чего требовали нападавшие?

Точка принятия решения. Вдох, выдох, вдох, слова:

— Господин Геллар, это уже приватный разговор, потому как эти сведения, как вы сами понимаете, могут быть весьма опасными в чужих руках. Я безусловно доверяю моим домочадцам, но эта комната вряд ли подходит для подобных переговоров. Потому, — она встала и сделала приглашающий жест, — позволю себе пригласить вас в более защищенное место, где вы сможете получить необходимые ответы.

Они поднялись наверх. Жозефина открыла дверь, и маг с изумлением осознал, что девушка привела его в собственную спальню.

— Прошу прощения за внешнюю двусмысленность, но истина в том, что здесь — самое защищенное место в доме. — Она достала из шкафа пару изящных, шитых серебром думочек, пуховую подушку и расположила их поверх сброшенного с кровати на пол одеяла. — Располагайтесь.

Слегка ошалевший, мужчина сел на предложенное место, опершись локтем на кровать. Жозефина устроилась напротив, подобрав ноги. В комнате повисла пауза: девушка подбирала слова, обдумывая, с чего начать и что можно доверить новому знакомому, а маг не торопил. Он отметил, как собеседница наконец подобралась и выпрямила спину. Она взглянула ему прямо в глаза и заговорила, тщательно взвешивая каждое слово и не отводя взгляда:

— Господин Геллар, вся эта история началась гораздо, гораздо раньше, еще до моего рождения. Я не знаю ее причин, не знаю, почему она вдруг получила продолжение, и не имею ни малейшего понятия, какова моя собственная роль. Более того, я не имею и возможности обсудить происходящее с кем-то — слугам это знать просто ни к чему, они простые честные люди, положившие жизнь на служение моему роду, и у меня нет никакого права смущать их своими домыслами. Довольно того, что из-за близости ко мне над ними и так висит опасность. Родители погибли, дядя далеко, друзей у меня нет. Но вам я доверяю — не спрашивайте почему, просто примите — и, мне кажется, могу доверить и эту историю, тем более что она, надеюсь, поможет исполнить долг вашей службы. Но, прежде чем начать, я попрошу вас использовать все полученные сведения лично, без записи и официальной передачи в Канцелярию — в моем положении это лишняя опасность. Разумеется, вы можете опираться на них, расследуя это дело.

Окончив это предисловие, Жозефина отвела взгляд, давая магу обдумать услышанное. Он замкнулся на себе, обернулся в омывающие его потоки Силы, стянул их коконом; обычные люди, видя подобное, обычно говорят, что человек будто «выпал» из мира, перестал ему на какое-то время принадлежать.

— Я готов услышать вас и помочь всем, чем могу. — Потоки вновь заструились естественным порядком, а потом плавно перестроились, образуя нечто вроде экзотического цветка с длинными бахромчатыми лепестками: маг раскрылся для воспринятая того, что скажет ему Жозефина. Его прежняя настороженная отстраненность, вызванная как служебным долгом, так и отношением простого человека к нобле, истаивала, изгоняемая искренностью Жозефины и в немалой степени ее обращением с ним как с равным.

— В таком случае продолжим с того места, на котором остановились. — Она подошла к комоду и взяла с него все тот же сверток из кожи винного цвета; вернувшись на место, — маг пристально, но без напряжения следил за ее действиями, за движениями изящных рук, тонких пальцев, — она раскатала шкуру и, миг поколебавшись, развернула карту-Окно. Взгляд зеленых глаз моментально сосредоточился только на ней; неторопливыми и неотвратимыми, почти гипнотическими движениями укротителя, успокаивающего опасного зверя, он взял карту и, щурясь, внимательно ее рассмотрел.

— Здесь изображены земли, перешедшие мне по наследству от отца, — негромко пояснила Жозефина, — и, судя по всему, туда мне надо обязательно съездить, но прежде нужно кое-что сделать.

— Это весьма опасная вещь, — проговорил Леонард, кладя карту на то же место, но не возвращая ее владелице. — Вас она впускает?

— Да, а вас?

Тот только хмыкнул.

— Я, пожалуй, поостерегусь. К такой вещи должен быть доступ — и я говорю вовсе не о возможности взять ее в руки, — а у меня к ней доступа явно нет. Когда вы входите в карту, вы видите местность так, будто вы — кружащая над ней птица, верно? — Жозефина кивнула, и маг продолжил: — Эта птица — только оболочка для существа с Корней или Ветвей, оно привязано к точке местности и при входе в карту-Окно поднимается, чтобы облететь эту местность — или же кружит там постоянно, это зависит от особенностей заклинания. Так вот, лично я очень не хотел бы упасть с той высоты, на которой оно летает, или быть им растерзанным, или еще чего похуже.