Мир без России - [81]

У М. Титаренко, как и у его приверженцев, постоянным рефреном звучит тезис о том, что мы, русские, дескать, слишком зациклились на Европе, при этом игнорируя азиатскую культуру. Он даже книгу назвал «Россия лицом к Азии». Раз так, то получается, что мы должны повернуться к Европе задом, если все-таки признать, что у России одно лицо, а не два.

На самом деле мы эту Азию никогда не игнорировали и о ней знаем ничуть не меньше, чем азиаты о нас. Но опять же, при чем здесь евразийство? Любая культура формируется под воздействием влияния и Запада, и Востока. Но оттого, что те же японцы переняли немало элементов европейско-американской культуры, это не сделало их евразийцами, или турок, перенявших немало у Европы, тоже не превратило в евразийцев. Они как были, так и остались японцами и турками. Почему же русским надо превращаться в евразийцев?

Я согласен, что у России — особый путь, но чем мне помогает замена слова «российский» на «евразийский»?

М. Титаренко постоянно сетует, что мы еще экономически «не интегрированы в АТР», а слишком обращены на Европу. И это, дескать, тоже отдаляет нас от Азии. А для того чтобы быть настоящими евразийцами, нам надо скорее интегрироваться в этот мифический «АТР».

Действительно, в «АТР» мы не интегрированы и не интегрированы даже в СВА. И я выскажу крамольную для евразийцев мысль, что никогда и не будем интегрированы. Не потому, что мы игнорируем эти регионы, а потому, что наши восточноазиатские пространства не приспособлены для воспроизводства нормальной жизнедеятельности человека. Точно так же, между прочим, как и северные территории Канады, которые не интегрированы не только в Азию или в Америку, но даже и в собственную экономику на юге. Если бы М. Титаренко не поленился или догадался проанализировать уровни хотя бы торговых связей России с Азией лет за двести (я уж не говорю о связях интеграционного типа), он обнаружил бы удивительные вещи. Сделаю это за него.

Для начала современность. В 1999 г. на Восточную Азию (17 стран) падало всего лишь 10,2% российского экспорта и 6,7% импорта, в то время как доля только одной европейской страны — Германии — в экспорте России была равна 8,5%, а в импорте — 13,9%. Если же брать всю Европу, то эти доли превысят 70% и 80% соответственно. Более того, динамика развития торговли за последние не то что 15–20 лет, а за последние 200 лет не подтверждает пустопорожних утверждений, что «Азия» или ныне модный «АТР» занимают «все более весомое место в российской торговле». Не занимают и занимать не будут.

Напомню, что в 1802–1804 гг. (когда начался статистический учет внешней торговли России) на Азию (в то время под Азией понимались Средняя Азия и Персия) приходилось 10% экспорта и 17% импорта. К 1897 г. эти пропорции изменились в таких соотношениях: экспорт — 10,5%, импорт — 11%. То есть доля импорта даже упала за счет Европы и частично Америки¹¹⁵. Россия в силу множества причин была, есть и будет устремлена на Европу. Переломить эту устойчивую тенденцию можно было бы только в одном случае — сделать РДВ местом бурной экономической активности, наподобие Калифорнии. В ближайшем столетии этого, однако, не произойдет по самым прозаическим причинам: географии и климата, а отсюда и демографии. И плюс масса других причин, фактически являющихся следствием названных.

Можно и дальше продолжать критику евразийства в титаренковском исполнении, но в этом нет никакого смысла, поскольку он, несмотря на обилие слов вокруг этого выражения, так и не дал определения, что это такое. Такая таинственность, правда, присуща всем российским евразийцам¹¹⁶. А это вынуждает меня сделать вывод о том, что евразийство по-российски — это еще один вариант еслибизма, т. е. очередная химера или фантом, или даже гадание на кофейной гуще, приносящее некоторые дивиденды его сторонникам (точно так же, как и астрологам и всяческим гадальщикам), но не имеющее ни практического, ни тем более научного содержания.

Евразийство по Зб. Бжезинскому и ответ Ю. Батурина и О. Доброчеева

В отличие от М. Титаренко Зб. Бжезинский в своих геостратегических построениях работает с термином «Евразия» на понятийном уровне, тем самым как бы претендуя на научность. Посмотрим, что у него из этого получилось. Но сначала небольшая предыстория.

В «Независимой газете» (от 24.10.1997) была перепечатана одна из статей Зб. Бжезинского («Геостратегия для Евразии»), которая, несмотря на русофобский характер, не вызвала полемических ответов со стороны российских политологов-международников. И в этом нет ничего удивительного, поскольку откровениям американца по поводу неизбежной гегемонии США и незавидной участи России, по крайней мере в обозримой перспективе, действительно нечего противопоставить. Более того, директор Института США и Канады Сергей Рогов в обширной статье, опубликованной в НГ-Сценарии (№ 3, 1998), квалифицированно, на цифрах, подтвердил обоснованность геостратегического видения Зб. Бжезинского в части, касающейся России. В еще более научной форме это сделали Ю. Батурин и О. Доброчеев на основе «физического и макросоциального подхода», кстати сказать, метода, становящегося весьма популярным в России и известного в США как теория сложности (The Theory of Complexity). Однако этот же метод позволил нашим ученым не согласиться с Зб. Бжезинским относительно будущего России «в долгосрочной перспективе», и поэтому их статью можно рассматривать как вариант полемики с американским политологом