Мир без России - [131]

Заключение

История международных отношений показывает, что наибольшее количество «мирных» инициатив обычно поступает от слабых государств. Подтекст этой активности заключается в намерениях путем мирной дипломатии на многосторонней основе «перевязать» взаимными обязательствами всех субъектов определенного стратегического пространства в некую систему коллективной безопасности. Идея системы весьма проста — втянуть в нее государство, потенциально угрожающее инициатору «коллективной» безопасности, и тем самым нейтрализовать гегемонистские стремления коллективными обязательствами.

Но даже в случае удачи, т. е. создания такой системы, она недолговечна. Точнее, она живет ровно столько, сколько необходимо государству — потенциальному претенденту на лидерство, чтобы накопить экономическую массу для превращения в центр силы, способной сломать существующий статус-кво. Пример — Лига Наций и Германия до Второй мировой войны. Иначе говоря, такая система взламывается в соответствии с законом силы, который я еще раз хочу повторить: как только государство достигает уровня экономической мощи и военного потенциала, адекватного мощи и потенциалу ведущих государств мира, оно требует для себя нового статуса, означающего на деле передел сфер мирового влияния. Поскольку старые великие державы обычно противятся подобным требованиям, то приобретение сфер влияния обычно возможно только путем разрушения старой структуры взаимоотношений, включая и соответствующую ей систему международной безопасности.

Тем не менее сама идея «мирных инициатив» вкупе с коллективной безопасностью не лишена смысла для всех государств вне зависимости от их мощи на данный момент. Для слабых — раствориться в «коллективе» и стать как бы равными со всеми, в том числе и сильными. Для сильных. — творить свою гегемонию со ссылкой на поддержку «коллектива», который не может не поддержать деяния гегемона, поскольку вся система коллективной безопасности практически субсидируется этим гегемоном (приблизительно так же, как ООН). Для средних держав, не претендующих на гегемонию, система дает возможность, не афишируя свои подлинные стремления, подспудно наращивать свой экономический и военный потенциал, чтобы через какое-то время освободиться от «коллектива» и начать новый передел сфер влияния.

И в связи со всем сказанным я еще раз хочу подчеркнуть: международная безопасность является отражением геостратегической структуры мира. Основной каркас этой структуры формируют наиболее мощные в экономическом и сильные в политическом отношении государства. Это позволяет им навязывать остальному миру свои национальные интересы, превращая их в международные интересы. Чтобы добиться этого, есть два варианта: или самому стать сильным государством, или присоединиться к сильным государствам.

Место и роль России в мире в XX веке

Первая обязанность тех, кто хочет искать «путей к человеческому счастью» — не морочить самих себя, иметь смелость признать откровенно то, что есть.

В. И. Ленин

Предварительные замечания

Для того чтобы выяснить место и роль России в мире, поначалу надо определиться в терминах «место» и «роль» применительно к международным отношениям. На понятийном уровне они являются производными звеньями всей цепи внешнеполитического процесса и системы международных отношений. Но поскольку в данной главе я не собираюсь освещать теорию международных отношений, поэтому ограничусь определением названных слов как терминов (а не понятий).

Определение термина «место» зависит от поля или сферы исследования объекта. Обычно таковыми являются геоэкономические, геостратегические и социальные поля. В геоэкономическом пространстве «место» означает порядковый номер «веса» или сравнительной «мощи» государства, который вычисляется как совокупный экономический потенциал той или иной страны. Как уже говорилось в теоретической части, если этот потенциал в соответствии с законом экономической массы достигает определенной величины, он может стать структурообразующим элементом международных отношений.

Косвенно «место» может воздействовать и на геостратегическое (силовое) поле, даже находясь в состоянии «бездействия» (т. е. отсутствия внешней политики). Например, неподвижные горы не инициируют движение воздушных потоков, однако в зависимости от их высоты и месторасположения происходят различные изменения в направлении этих потоков. Ветры ведут себя иначе в районе Эвереста, Эльбруса и Валдайской возвышенности. Государство с ВВП в 5 трлн долл. может вообще не проводить внешней политики, однако международная система так или иначе будет реагировать на сам факт существования ТАКОГО государства. Другими словами, хотя «место» и не встроено в геостратегическое пространство, оно объективно может воздействовать на структуру и систему международных отношений и на этом поле.

В социальном плане «место» государства отражает формационную суть общества (естественно, если придерживаться марксистской терминологии). Оно определяется через категории «капитализм» и «социализм», борьба между которыми не только не закончилась, а, судя по всему, еще только начинается. Если же базироваться на внеклассовом подходе, на основе буржуазной политологии, тогда «место» будет определяться типом государства (авторитарное, либеральное, демократическое, диктаторское и т. д.) или типом экономик (аграрная, индустриальная, постиндустриальная/софтизированная/, развитая, неразвитая и т. д.). Эти аспекты международных отношений не рассматриваются в данной работе.