Мир без лица. Книга 2 - [70]

— Наверняка так же, как и мы, — криво ухмыляюсь я. — Если это и произойдет, то не сейчас и не со мной. И только уткнувшись в смерть лбом, осознают: она здесь и по твою душу.

— И когда вы, фэйри, начнете понимать людей вглубь, не тормозя на пороге восприятия? — обреченно вздыхает Мореход. — Хорошо хоть ваша компания смогла сюда попасть, значит, фэйри не безнадежны. А то я уже заждался, когда вы в море Ид пожалуете…

— Ты зачем пришел? — дерзко перебивает его Бог Разочарования. И Бог Тупых Вопросом по совместительству. — Может, сказать чего хотел?

— Хотел, — не моргнув глазом отвечает капитан. — Хотел сказать, зачем вы здесь.

— С альвами поговорить, — протяжно, с наглецой заявляет Видар. — Попросить их не делать того, что они делают. Не ковать цепь Глейпнир и не провоцировать Рагнарёк.

— Альвы? — непонимающе переспрашивает покоритель моря Ид. — Ах, да! Мирра тут насоздавала всякого… сказок начитавшись. Я уж и запутался в ее придумках. Никогда не спрашивал, зачем ей столько монстров, богов, ведьм, фигни всякой? — Мореход смотрит в глаза мне, но ответ опять прилетает из незакрывающейся глотки Видара.

— Это мы-то фигня?! — ошарашенно выдыхает он. — Перворожденные и высшие для тебя фигня?

— Нет никаких перворожденных, второрожденных или третьерожденных, — начинает раздражаться самый умный среди нас. Не я, конечно. — Есть расы, каждая из которых приходит в свой срок и для своей цели. Если раса не отыщет свою цель, она погибает. Всё.

— Гм! — Бог Разочарования, оказывается, умеет думать, а не только нарываться на неприятности. — Получается, что асы не нашли своей цели?

Мореход улыбается Видару. Почти с нежностью. Как добрый, терпеливый учитель — не самому смышленому ученику.

— И не только они. Мирра тоже не нашла своей цели, — заключаю я. — Она сильна, умна и честолюбива. Но ее мир — порождение бесплодных фантазий. О приключениях, в которые она никогда не ввязывалась в реальной жизни. И не потому, что боялась — скучные интриги бывают опаснее захватывающих авантюр. Потому, что не понимала, куда и зачем ее втягивают.

— Странно, что она вообще согласилась сюда придти, — пожимает плечам Мореход. — Я и не рассчитывал на подобную щедрость.

— Зато мы рассчитывали! — морщусь я. — Уж так рассчитывали, словно перед нами не человек, а компьютерный персонаж. Пошлешь на смерть — идет. Вырубаешь — приходит в себя. Пугаешь — не боится. Доигрались, братие и сестрие. Система слетела, игра обнулилась.

— Где она теперь? Что с ней? — с непонятным для меня беспокойством спрашивает Видар. — Я не понимаю, что ты говоришь, — злой взгляд в мою сторону, — но это что-то очень плохое, да?

— Это не плохое и не хорошее, это закономерное, — отрицательно качает головой наш бесценный эксперт по человеческой психике. — Мирра и сама не знает, что весь ее мир родился из детства, которого не было. Девочке казалось, что она очень быстро повзрослела, а на самом деле — быстро притворилась взрослой. В мире людей не принято слишком долго играть в куклы — ну, в богов и монстров, если хочешь, — Мореход посылает Богу Разочарования ободряющую улыбку. — И Мирра надела маску, которую ей протягивала реальность.

— А что делать нам? — гудит голос Мамы, молчаливо слушавшей наш путаный диалог. — Ждать здесь? Идти внутрь?

— Как думаешь, зачем вы ей нужны? — мягким, чуть печальным голосом произносит Мореход.

— Мы — женская сила, которая ей нужна, — понимающе улыбается Мама. Первый раз вижу, как она улыбается. — Ее мир грустен и зол. Она — другая.

— Значит, она пыталась нами защититься, — заключает Видар. — Женской силой, воинской силой, силой любви, — он хмуро смотрит на меня. — Вот только она в нас не верит. Ей кажется, что не мы ее защищаем, а она — нас. Что мы слабаки и нас распнут любые тролли. Не говоря уже об альвах…

— Это моя вина, — бесстрастно сообщаю я. — Из-за моей нерешительности она все брала на себя и в конце концов сломалась. Я думал, ей нужно очень много свободы, и не допер, что свободы тоже может быть СЛИШКОМ много.

— Исправляй, а? — хором произносят Мама и Видар. Против такого единодушия не попрешь.

И я с мрачной рожей оборачиваюсь к Мореходу. А тот улыбается мне своей древней, как само мироздание, насмешливо-снисходительной улыбкой.

* * *

Я сижу на кухне. На своей кухне, среди любимых безделушек и разновеликих шкафчиков, собственноручно выкрашенных в серо-голубой и искусственно состаренных, чтобы было похоже на сельский дом, вокруг которого лес и поле. Шкафчики гордо демонстрируют царапины и трещинки, любовно нанесенные шпателем дизайнера, а не сотнями неосторожных рук. Имитируют долгую жизнь в гостеприимном доме. Совсем как я в своих дизайнерски состаренных мечтах — имитировала себе, имитировала древний, густонаселенный мир, который все знает, со всем справляется… А он возьми да раскройся настежь, да покажи мне свою безнадежно пластиковую изнанку. И стало видно, что он младше меня и совершенно не понимает, что с нами обоими происходит.

Мои до мелочи продуманные миры похожи на запертую комнату, забитую игрушками. Игрушками, которыми никто никогда не станет играть. Потому что надо быть умнее, надо быть практичнее, надо адаптироваться к действительности, а не бегать от нее… по волнам моря Ид. А твоим смешным девчоночьим тайнам пора умереть — тихо и безропотно, как умирают оставленные на солнцепеке без воды цветы и птицы.