Минус один - [32]

Она попыталась пообщаться со старой школьной подругой, но та, услышав, что Славик теперь здоров, так засыпала ее поздравлениями и восторгами, что Надя не решилась продолжать. Ребенок здоров, а она жалуется? На что? На то, что ей не дают установить посудомойку? Зато именно старая подруга раскрыла ей глаза на Сергея. Вернее, она подробно рассказала, как от нее уходил муж, и Надя все поняла. Все симптомы сходились.

Двое суток она прорыдала, но этого никто не заметил. Славка теперь после школы шел в свою комнату и запирался. На комп и телефон поставил пароль. Надя попыталась с ним поговорить. Он только бурчал: «Все норм!», а когда она решила встретить его из школы, чтоб посмотреть, с кем он дружит, он демонстративно перешел на другую сторону улицы и пропадал где-то несколько часов. На телефон не отзывался.

Сергей же приходил домой и утыкался одним глазом в компьютер, вторым в смартфон. Он бы не заметил, даже если бы она начала ходить по дому на руках. Она попыталась влезть в его смартфон, но ничего подозрительного там не нашла. Не смогла найти.

Потому что понятно, что все эти разговоры о том, что сайт у него украли, это все полная ерунда. Нашел ценность – сайт. Открыл бы новый, тоже мне проблема! Проблема в том, что у него любовница. Причем уже давно.

*

Сергей не сомневался, что коллеги-журналисты не пустят его заявление в эфир. Замнут для ясности.

Но он их недооценил.

В городских вечерних новостях на пятой минуте, сразу после Путина с Лавровым шел репортаж с пикета возле мэрии. Снято было умело: пара десятков нанятых «протестующих» выглядела огромной возмущенной толпой. В конце репортажа показали и самого Сергея. Он что-то неслышно говорил, решительно взмахивая руками, а закадровый голос пояснял, что «известный журналист Сергей Веселов, который и поднял общественность, не мог не прийти сегодня к зданию городской управы». И дальше в том же духе. Сергей только бессильно сжимал кулаки: прямого вранья не было, но в комбинации с закадровым текстом свирепый вид Сергея воспринимался однозначно: правдолюб пришел сражаться против оголтелых чиновников.

Одну его фразу даже пропустили в эфир: «Ничего я не боюсь! – заявил журналист Веселов с экрана. – Вам ясно?!»

И снова пошел голос за кадром, который уверял зрителей, что общественность не допустит и пора призвать к ответу зарвавшихся коррупционеров. Последний кадр репортажа был явной удачей оператора: в кадр попали одновременно и Сергей, и суровый священник. Теперь у каждого, кто в теме, не оставалось сомнений – журналист Веселов и церковь по одну сторону баррикад.

Сергей выключил телевизор и загрузил свой бывший сайт. Как и ожидалось, на нем красовался красочный фотоотчет о митинге протеста. Текст писал, судя по стилю, какой-то студент, который путал маргиналов с мажоритариями, а дом престарелых иногда называл домом терпимости. Из заметки следовало, что Сергей Веселов не только ходил на митинг, но и практически организовал его.

Сергей захлопнул ноутбук, но плохие новости продолжали поступать по всем каналам. Смартфон звякнул, сигнализируя, что пришло письмо. Бюджетная комиссия максимально вежливо сообщала, что его просьба о финансировании газеты отклонена «в связи с невозможностью выделения средств на данное направление деятельности».

Сергей отключил телефон и закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями.

– А кто это тебе так поздно пишет? – раздался над ухом голос жены.

– Не твое дело! – Сергей открыл глаза и принялся одеваться.

– Ты куда? – поинтересовалась Надя.

– Хочу погулять! – ответил Сергей. – Мне на ходу лучше думается!

*

Олимпиаду Славик написал средненько. Спасло его только то, что он, пока болел, очень много читал и проверяющей комиссии понравилось, что в эссе о любви к животным он лихо жонглировал именами не только Герасима и Муму, но вспомнил и Есенина с Маяковским, и Белого Клыка, и даже Моби Дика.

Классная сообщила результаты прямо на уроке. Она принципиально сама не проверяла работы олимпиадников, отдавала независимым учителям. На район вышли Виктуар, Роза и Славик, а также две девушки из параллельного, математического класса.

Слава скосил глаза на Тоню. Она сидела с отрешенным видом и смотрела в стенку.

«Не расстраивайся», – написал на бумажке Славик и подвинул бумажку к ней.

– Я не расстраиваюсь, что ты… Дурашка, – сказала Тоня.

«Дурашка» прозвучало так ласково, что Слава весь покрылся мурашками. «Дурашка – мурашка», – срифмовалось у него в голове, и Слава завис. А потом он совершил самый мужественный поступок в своей жизни.

«Можно я провожу тебя домой?» – написал Слава.

Тоня задумалась.

– Сегодня? – спросила она.

Слава кивнул.

– Ну давай, – задумчиво сказала Тоня, – только будем медленно гулять, хорошо?

Слава от счастья кивнул четыре раза подряд.

*

Гуляли они действительно медленно. Славе иногда казалось, что Тоня вообще забывала, что он идет рядом. Она была сосредоточена и полностью погружена в себя. Взбодрилась она только во дворе. Вдруг разулыбалась, уселась на качели, потребовала, чтоб Славик ее качал. При этом начала заливисто хохотать.

Честно говоря, Славе стало неуютно, мелькнула даже мысль, что она успела что-то хлебнуть для храбрости. А потом стало совсем странно – Тоня встала, прижалась к Славику и, глядя в глаза, сказала: