Миноносцы выходят в океан - [3]
"Усилить огонь!" - услышал я за спиной голос своего командира, и машинный телеграф звякнул несколько раз, приказывая машинистам увеличить скорость.
б
Дивизион эскадренных миноносцев летел на полных оборотах винтов.
В смотровое окно я видел ныряющий в провалах волн форштевень миноносца, я видел, как полубак корабля выкидывается наверх, подбрасывая на себе тонны штормовой воды. Я уже мог разглядеть перед собой бесконечный простор открытого океана.
Кольцо блокады мы прорвали. С "Дерзновенного" передали по радио, что он прошел над потопленной подлодкой, и громадный воздушный пузырь, вырвавшийся на поверхность, и соляровое пятно, смирившее волны, были доказательствами ее гибели. Сколько их было там, на глубине, этих вражеских субмарин, мы не знали, но акустик уже охрип от крика, докладывая то об одной, то о другой подлодке, появлявшихся то справа, то слева по нашему курсу.
Матросы, стрелявшие из орудий, давно уже скинули ватники и бушлаты, чтобы одежда не стесняла их движений, - они устали. От частых взрывов заклепки в бортах нашего эсминца начали "слезиться", и электрические лампочки, вывертываясь из патронов сами собой, разбивались о палубы с гулким хлопаньем.
Казалось, что конец боя уже наступил, когда мы, огибая скалистый невысокий мыс, заметили еще одну подводную лодку.
За время войны я не раз встречал врага, видел его самонадеянным и гордым, видел его униженным и жалким, видел, как тонут корабли противника, жалобно крича своими сиренами, но подлодка, которую я разглядел в эту ночь из смотрового окна, останется в моей памяти на всю жизнь.
Мне кажется, что командир ее был опытный и сильный противник. Он отвел свою субмарину подальше от главного места сражения, чтобы встретить нас на самом выходе в океан.
Он думал, наверное, что мы пройдем мимо, не заметив его, и действительно подлодку было заметить трудно: ее силуэт сливался с тенью от берега.
Но наши сигнальщики заметили ее, и я почти всей грудью лег на манипуляторы.
7
Я не раз водил корабли. Я стоял за рулем боевых миноносцев и рыбацких лайб, груженных трескою. Мне пришлось стоять за рулем полузатопленных кораблей, и выпала честь проводить корабли под праздничные салюты в День Победы. Но я никогда не забуду эти две-три минуты, в которые как бы был подведен итог всей моей моряцкой жизни, - эти две-три минуты, когда я увидел вражескую подлодку.
Она стояла в позиционном положении, выставив над водой одну только рубку. В такие моменты время исчисляется долями секунды, и, повинуясь бессознательному чувству, еще не дождавшись команды, я положил рули направо.
Когда же мне приказали: "Право на борт!", корабль уже лежал в крутом повороте.
Внизу, на мокрой ныряющей палубе, работали комендоры. Пушка повиновалась им, словно сильное, хорошо прирученное животное. До меня доносились четкие удары замка, шипение воздушных компрессоров и голос орудийного старшины:
- Заряжай! Отходи!.. Залп!..
Многотонные водяные гейзеры, поднятые снарядами, окружили вражескую подлодку. До моего слуха донеслось звяканье телеграфа - это командир приказал развить предельную скорость. И такой скорости, с какой мы сближались с врагом, я тоже никогда не видел в жизни.
Ветер, летевший мне навстречу - в смотровое окно, был плотен, как спрессованная вата. Он душил меня, я не мог дышать и, чтобы глотнуть воздуха, должен был отвернуть лицо в сторону. Брызги стегали лицо, словно железные шпицрутены. Руки командира снова лежали на моем плече.
- Цель в рубку, - сказал он мне, - погрузиться они не успеют.
Впервые за всю службу на посту рулевого я не ответил на команду привычным моряцким "есть". Все чувства, которыми я жил до сего момента, куда-то отошли, словно растерялись. В эти короткие мгновения я жил одним только бы не промахнуться, только бы ударить точно.
- Прожектор! - крикнул командир, и слепящий фиолетовый луч прожектора, рассекая тьму, уставился прямо в рубку вражеской субмарины.
Я увидел, как на мостике подлодки засуетились люди, как от орудия побежали, карабкаясь по трапу, вражеские комендоры. Мне казалось, что я слышу их крики.
- Только не подведи, - сказал мне командир, - ударь наверняка.
Сотня человек команды нашего корабля испытывала, наверное, то же, что и я. Многие из них, запертые в нижних отсеках, не могли видеть всего, но они уже знали, что корабль идет на рискованный таран, и радист в своей рубке, кочегар у котельных форсунок, комендор возле орудия - все они, вольно или невольно, как бы приложили свои руки к тем манипуляторам, которые я сейчас сжимал в своих ладонях.
- Сейчас, - помню, сказал я, - вот сейчас ударим.
Подводная лодка врага приближалась стремительно. Я уже мог разглядеть на ее рубке громадный лавровый венок, в центре которого стояла намалеванная краской цифра "14" - это был счет побед противника, своеобразная гитлеровская бухгалтерия.
Последнее, что я увидел, - это люк подлодки, который закрылся за последним матросом: подлодка стала быстро уходить в воду. Волны сразу закипели вокруг ее мостика. Вот сейчас скроются под водой поручни, потом погрузятся стволы перископов и.
Роман «Каторга» остается злободневным и сейчас, ибо и в наши дни не утихают разговоры об островах Курильской гряды.
Из истории секретной дипломатии в период той войны, которая получила название войны Семилетней; о подвигах и славе российских войск, дошедших в битвах до Берлина, столицы курфюршества Бранденбургского; а также достоверная повесть о днях и делах знатного шевалье де Еона, который 48 лет прожил мужчиной, а 34 года считался женщиной, и в мундире и в кружевах сумел прославить себя, одинаково доблестно владея пером и шпагой…
«Баязет» – одно из масштабнейших произведений отечественной исторической прозы. Книга, являющая собой своеобразную «художественную хронику» драматичного и славного эпизода истории русско-турецкой войны 1877—1878 гг. – осады крепости Баязет.Книга положена в основу сериала, недавно триумфально прошедшего по телевидению. Однако даже самая лучшая экранизация все-таки не в силах передать талант и глубину оригинала – романа В. Пикуля…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
роман «Фаворит» — многоплановое произведение, в котором поднят огромный пласт исторической действительности, дано широкое полотно жизни России второй половины XVIII века. Автор изображает эпоху через призму действий главного героя — светлейшего князя Григория Александровича Потемкина-Таврического, фаворита Екатерины II; человека сложного, во многом противоречивого, но, безусловно, талантливого и умного, решительно вторгавшегося в государственные дела и видевшего свой долг в служении России.
«Нечистая сила». Книга, которую сам Валентин Пикуль назвал «главной удачей в своей литературной биографии».Повесть о жизни и гибели одной из неоднозначнейших фигур российской истории – Григория Распутина – перерастает под пером Пикуля в масштабное и увлекательное повествование о самом парадоксальном, наверное, для нашей страны периоде – кратком перерыве между Февральской и Октябрьской революциями…
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
Это исповедь умирающего священника – отца Прохора, жизнь которого наполнена трагическими событиями. Искренне веря в Бога, он помогал людям, строил церковь, вместе с сербскими крестьянами делил радости и беды трудного XX века. Главными испытаниями его жизни стали страдания в концлагерях во время Первой и Второй мировых войн, в тюрьме в послевоенной Югославии. Хотя книга отображает трудную жизнь сербского народа на протяжении ста лет вплоть до сегодняшнего дня, она наполнена оптимизмом, верой в добро и в силу духа Человека.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.
Действие романа охватывает период с начала 1830-х годов до начала XX века. В центре – судьба вымышленного французского историка, приблизившегося больше, чем другие его современники, к идее истории как реконструкции прошлого, а не как описания событий. Главный герой, Фредерик Декарт, потомок гугенотов из Ла-Рошели и волей случая однофамилец великого французского философа, с юности мечтает быть только ученым. Сосредоточившись на этой цели, он делает успешную научную карьеру. Но затем он оказывается втянут в события политической и общественной жизни Франции.
Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.