Миньон - [3]

Возможность, которую предоставляло их отсутствие, была идеальной. Она сделает то, что должна сделать – спустится в винный погреб и произнесет заклинание. Сара укрепилась сердцем, вознесла молитву за свое дитя и попросила Господа о прощении. Она уже знала, что собирается совершить грех, когда шла на цыпочках по длинному коридору, выходила на лестницу и спускалась на первый этаж. Путь был длинный, и у нее имелось время мысленно оправдаться: она должна что-то сделать, не может она просто так сидеть и ждать, пока все исправится само. Она просила только, чтобы Отец Небесный понял ее и пощадил ее дитя – вопреки тому, что говорится в Книге о ворожеях и заклинательницах... и о тех, кто берет дело отмщения в свои руки. Сейчас особый случай, Он должен понять ее отчаяние.

Ноги саднило от порезов и ссадин, полученных при безумном пятимильном переходе в темноте по лесам, терновнику, по гравию дорожки. Сумка с черной магией тяжело оттягивала руку, и Сара переложила ее на бедро, вытащила черную свечу и коробку спичек, зажгла свечу, потом неуклюже убрала спички и продолжила спуск в сырую пещеру с первого этажа.

Скользкие каменные стены отражали дрожащее пламя, прохлада подвала дышала сыростью, от которой летний халат стал прилипать к телу. Нервная испарина выступила на коже, пот покатился струйкой между грудей, по позвоночнику. Сара бесстрашно пошла по кругу, вырезая мясницким ножом на земляном полу звезду странной формы, которую старуха нарисовала ей на смятом клочке бумаги. Ее губы решительно зашевелились, когда она открыла масонский кувшин и плеснула кровью зарезанного петуха на каждый луч звезды. Потом она установила черную свечу и закрыла глаза, не переставая бормотать. Пол под ногами задрожал.

Взметнулись клубы густого желтоватого дыма, удушая серой, застилая взор. Винные бутылки, штабелями стоявшие вдоль стен, лопались, осыпая ее осколками стекла. Щепки и осколки впивались в кожу шрапнелью. Вопль, задушенный слюной, ужасом и дымом, вырвался у нее из горла. Сара метнулась к стене и забилась в угол.

* * *

Он не мог поверить своей удаче. Фаллон Нюит поражался, как удался его план. Бедствие такого масштаба было бы не по плечу величайшим чернокнижникам прошлого. Флюктуация. Везение. Тончайший разрыв в ткани сверхъестественного закона, и все это сделала перепуганная глупая женщина. Самое смешное, что ревность высвободила скрытое в ней зеленоглазое чудовище – и с ним другую, более опасную сущность, появление которой несчастная никак не могла бы предвидеть. И Совет Вампиров – тоже. Какая жалость! Какое грубое упущение! Не получится у них вечно держать его в заключении за то, что он преступил нерушимые, извечные законы Высшего Совета. Да, есть вещи, на которые даже вампиры смотрят косо. Но опять-таки есть и такая вещь, которая называется удачей.

– Ты был непреднамеренно призван в мою берлогу, – голосом соблазнителя произнес Нюит, обращаясь к демону, что возник из клубящегося дыма.

– Да, я был призван. Потому я имею право...

– Нет, – ответил Нюит с интонацией смертельной угрозы. – Права ты не имеешь, ты только имел несчастье оказаться демоном, попавшим в берлогу мастера вампиров.

Оба противника мгновение глядели друг на друга. Змееподобное создание сначала остолбенело, потом пришло в ярость. Однако, когда от демона возражений не последовало, Нюит продолжил говорить, несмотря на палящую жажду крови, разожженную запахом этой ничтожной женщины, которая пыталась спрятаться в углу винного погреба.

Сосуществование без сотрудничества представляется мне неудачным вариантом. – Нюит посмотрел на свои ухоженные ногти, вздохнул. – Хотелось бы напомнить, что я, принадлежа к царству тьмы более высокого порядка, будучи теперь свободен, мог бы сделать твое существование невыносимым. Но я сторонник разумных компромиссов.

Демон бросил взгляд на него, на съежившуюся в углу женщину.

– Мы могли бы договориться. Честный обмен – не грабеж.

– Разумеется! – расхохотался Фаллон Нюит, запрокидывая голову.

Глава 1

Летняя ночь,

Филадельфия

Дамали Ричардс еще ощущала наэлектризованность толпы, а в жилах играл адреналин от выступления, когда она вошла в грим-уборную за сценой. Весь клуб так трясся, что даже стены, казалось, потели. Низкие частоты мощных колонок назойливым сердечным ритмом сотрясали пол и пропитанный дымом воздух, проникая в тело через подошвы ног. Грязная водоэмульсионка сползала лоскутами со стен, будто тоже хотела удрать с пульсирующей сцены.

Дамали оглянулась на мерзкий заляпанный коричневый диван, на скудный набор деревянных и металлических стульев, тут же решив, что лучше постоять, чем хлопнуться на такое сиденье. Интересно, сколько тел исполнителей тряслись от страха на этой пародии на диван, получая постоянную татуировку? Даже единственное в комнате зеркало было измазано белым налетом. Фу! И люди еще считают, что это гламурная жизнь? Она сама, Марлен и команда из пяти мужиков, втиснутых в мусорный ящик. Я вас умоляю!

От пота, ледяного, но обжигающего, одежда прилипала к коже. Усаженный бисером убор королевы воинов Нзинга казался на мокрой голове невыносимо тяжелым. Дамали резко сорвала его с себя, бросила в ближайшее кресло и убрала с шеи дреды, чтобы дать перегретому телу желанный приток воздуха. Украшения из полудрагоценных камней и львиных клыков, вплетенные в дредлоки серебряной и медной лентой, тихо звякнули. Она поморщилась от этого звука. Все пять футов семь дюймов ее тела горели огнем. Быть артистом – это классно, но это не жизнь.