Министр и смерть - [9]

Шрифт
Интервал

— А папа ведет себя неумно, он платит нам по пять крон каждый день! Мы откладываем их на лошадь. Мы купим ему лошадь, чтобы он на ней изредка выезжал. В лавку и в другие места. Но мы готовим ему сюрприз, так что не проговоритесь!

На миг меня встревожила мысль, а что если и мои «деньжата» дети тоже будут откладывать на приобретение какого-нибудь животного, с которым так или иначе мне придется иметь дело? Они, например, могут купить собаку, которая будет жить со мной в одной комнате и по ночам, может быть, даже спать в моей постели? Почем знать, у детей такие странные идеи... Но потом я все же решил, что все заработанные средства, несомненно, уйдут на покупку одной лошади, и успокоился.

После обеда меня атаковали в гостиной трое малышей и не отпускали до тех пор, пока я не согласился почитать им вслух книжку «Милли Молли находит гнездо». Для развития детского интеллекта книжка давала мало, и как раз в тот момент, когда мы нашли, наконец, гнездо и я начал рассказывать детям то немногое приличное, что мог сообщить им о его назначении, в гостиную вошла сестра и сказала, что нам пора отправляться на кофе к Сигне и Магнусу — на губернаторскую дачу.

Я подумал, что дачники на Линдо пользуются малейшим предлогом, чтобы пообщаться между собой за кофейным столиком. Наиболее очевидными поводами для сборищ, конечно же, служили дни рождения, и мне, родившемуся в ноябре, не раз казалось, что уже сам факт моего появления на свет в этом месяце рассматривается дачниками как крайне недружественный акт — в самом деле, как смел я родиться в иное, нежели летом, время года? Когда дни рождения иссякали, праздновали именины, а в те редкие периоды, когда календарь вообще зиял бессмысленной, с их точки зрения, пустотой, в ход шли всевозможного рода придуманные юбилеи ничтожных событий. Мне, например, не раз доводилось садиться за стол на даче у министра юстиции по случаю празднования очередной годовщины его назначения председателем уездного суда в Тэрна в Норботтене — событие, которое, несомненно, заслуживало бы того, чтобы его праздновали жители всех остальных уездов страны, окажись служба Хюго Маттсона на этом посту более долговременной.

Причины столь оживленной светской жизни дачников коренились, насколько я понимал, и в географии поселка, и в его истории. Что касается истории, то дачники жили на острове уже очень давно — многие десятилетия. Губернатор, министр юстиции и Министр проводили в своих деревянных виллах еще первые школьные каникулы, а немногие представители более молодого поколения являлись, за исключением одного-единственного случая, владельцами дач как минимум в третьем поколении. Торжественные даты, таким образом, жили в их подсознании так же глубоко, как дни религиозных праздников у истово верующих.

География местности также, несомненно, поощряла великосветское кучкование близкородственных особей. Территория щедро нарезанных дачных участков располагается между шоссе и заливом и ограничена с севера пристанью, а с юга — лодочными сараями. Все прочее побережье острова было еще в эпоху изначального его заселения зарезервировано губернским правлением «для нужд экспансии близлежащих поселений городского типа», что некоторыми наивными рыбаками и крестьянами было воспринято как чрезмерная дальновидность — ближайший город лежал в трех милях от острова на материке и никаких признаков приближения к нему не обнаруживал.

Сигне и Магнус приглашали нас к двум часам, но и в пять минут третьего мы все еще никак не могли тронуться в путь. Сначала заупрямился Министр — ему вдруг, прежде чем отправиться в гости, вздумалось искупаться. Потом, естественно, он потерял свои часы. На помощь ему кинулась целая армия детей, и, когда часы, наконец, обнаружили (они лежали в купальных тапочках моей сестры) и мы уже дошли до дровяного сарая, неожиданно выяснилось, что волосы у Министра в ужасном беспорядке, и его послали назад, чтобы он привел себя в порядок и заодно взял с собой расческу.

— Как только он работает в своем министерстве! — вздохнула его супруга, но во взгляде ее я прочитал неослабевающее желание продолжить тиражирование Министра во все новых миниатюрных, пусть и слегка неряшливых, копиях.

Когда супружеская чета воссоединилась, мы двинулись к шоссе. Шум детской колонии позади слышался все слабее, и Министр весьма неглупо заметил, что одно из преимуществ отца четырнадцати детей как раз и состоит в том, что даже самые закадычные друзья не рискуют приглашать его в гости вместе с детьми.

Через несколько минут ходьбы мы вышли на Тайную тропу. Тайная тропа — это тропинка, вьющаяся между сухими колючими лапами сосен и замшелыми каменными глыбами. Она пересекает территорию всех дачных участков, не встречая на своем пути ни заборов, ни других возведенных человеком препятствий. Возможно, именно Тайная тропа более всего остального способствовала тесному общению дачевладельцев. Чтобы посетить соседа или соседа своего соседа, совсем не нужно пользоваться пыльным и унылым шоссе, долго добираясь до него по тропинке. И можно не нарушать покой соседей, которые вас в данный момент не интересуют, и не ломиться через их участки: пусть себе спокойно возделывают грядки или загорают на лужайках. Все, что вам нужно, — это Тайная тропа. Откуда взялось ее название, мне неизвестно. Может быть, ее назвали так в эпоху младенчества нашего века, когда поселившиеся здесь хозяева строго-настрого запрещали своим отпрыскам посещать соседей без спросу. Сейчас в Тайной тропе не осталось ничего тайного, если вообще когда-либо было, и тогдашние дети или, возможно, дети этих детей свободно попирают ее теперь своими крепкими ногами государственных служащих, направляясь к какому-нибудь престарелому товарищу детских игр, чтобы выпить с ним пивка, или угоститься чашечкой кофе в кругу его семьи, или чтобы вернуть садовые ножницы.


Еще от автора Бу Бальдерсон
Паршивая овца

Произведения трех скандинавских писателей объединяют оригинальность, «неизбитость» сюжета и мастерское использование классических приемов детективного жанра.Надеемся, что сборник станет открытием даже для самого искушенного читателя.


Рекомендуем почитать
Когда я брошу пить

Трудная и опасная работа следователя Петрова ежедневно заканчивается выпивкой. Коллеги по работе каждый вечер предлагают снять стресс алкоголем, а он не отказывается. Доходит до того, что после очередного возлияния к Петрову во сне приходит смерть и сообщает, что заберет его с собой, если он не бросит пить. Причем смерть не с косой и черепом на плечах, а вполне приличная старушка в кокетливой шляпке на голове…


Тридцать восемь сантиметров

-Это ты, Макс? – неожиданно спрашивает Лорен. Я представляю ее глаза, глаза голодной кобры и силюсь что-нибудь сказать. Но у меня не выходит. -Пинту светлого!– требует кто-то там, в ночном Манчестере. Это ты, Макс? Как она догадалась? Я не могу ей ответить. Именно сейчас не могу, это выше моих сил. Да мне и самому не ясно, я ли это. Может это кто-то другой? Кто-то другой сидит сейчас на веранде, в тридцати восьми сантиметрах от собственной жизни? Кто-то чужой, без имени и национальной принадлежности. Вытянув босые ноги на солнце.


Хроники Клифбурга. Потеряшки

В одном маленьком, затерянном среди холмов городке, жизнь скучна и однообразна. Однако, все меняется после исчезновения двух его жителей. На помощь полиции приезжает следователь по особо важным делам Аджар Голованов, скептик и реалист. Обычное расследование сменяется чередой мистических и необъяснимых событий, в ходе которых Голованову придется многое узнать о мире, в который он не верит.


Кутерьма вокруг хирурга

Хирург – профессия опасная, это все знают, а пластический хирург – вдвойне. Чуть что не так – можно и жизни лишиться. Женщины в гневе страшнее разъяренного тигра. Красавец хирург Венсан попал в страшный переплет: его подозревают в убийстве коллеги. Даму, решившую его женить на себе, тоже на следующий день находят мертвой. Петля подозрений затягивается все туже и туже, но помощь к Венсану приходит, как говорится, откуда и не ждали…Ранее книга выходила под названием «Мордашка класса люкс».


Фея Карабина

Второй роман французского писателя Даниэля Пеннака (р. 1944), продолжающий серию иронических детективов о похождениях профессионального «козла отпущения» Бенжамена Малоссена.


Скромное обаяние художника Яичкина

Добропорядочные искусствоведы и нечистоплотные антиквары, монструозный буфет и неизвестный художник, интеллигентные бандиты и лихие братки, влюбленные мужья и коварные соблазнители, утраченные и вновь обретенные шедевры мирового искусства, убийства, похищения и тихие семейные радости. И, как обычно, в центре этого уморительного, несуразного и восхитительного урагана Галочка Перевалова и ее неукротимая бабуля - несравненная, непобедимая и легендарная.