Министерство мокрых дел - [7]

– Ну вы ж видите. Прописка, данные паспорта.

– Ты с ним встречался?

– Нет.

Мартынов посмотрел на меня.

– Я приехал к вам за советом, – сказал я. – История хоть и неприятная, но трактовать ее пока можно и так, и этак. Я не хочу подавать официального заявления.

Мартынов провел ладонью по ежику седых волос. Задумался.

– Хорошо, – сказал после долгой паузы. – Если хочешь, мы проверим все по своим каналам. Вряд ли это серьезно. Скорее всего кто-то просто неумно пошутил.

Помолчал.

– Ты ни с кем не связываешь происходящего? – через минуту спросил он.

– Нет, – ответил я.

– И явных врагов у тебя за последнее время не обнаружилось? – допытывался Мартынов.

– Нет. – Я пожал плечами.

– Похвальная уверенность, – усмехнулся Мартынов, а взгляд был все так же невесел. – Ты все-таки подумай. Может, рассорился с кем-то. Или деньгами обделил. А?

– Не припоминаю. – Я действительно не мог, как ни силился, вспомнить ни одного случая, чтобы рассорился с кем-то по-настоящему.

– На досуге все-таки подумай. Перебери в памяти. Может, что-то и вспомнишь… – примирительно сказал Мартынов.

Я неопределенно пожал плечами.

– Должна быть какая-то причина, – будто отвечая на мое молчаливое согласие, сказал Мартынов. – Просто так никогда ничто не происходит.

* * *

Фамилия нашего героя была Просекин. Анкета у него оказалась что надо: пятьдесят четыре года от роду, провинциальный автотранспортный техникум и тридцатилетняя работа на автопредприятии. Он умел работать и никогда не мог предположить, что в один не самый прекрасный день будет выставлен за ворота. Последние восемь месяцев Просекин безуспешно искал работу. Его бы взяли, конечно, но подводил возраст. Работодатели боялись разориться на оплате больничных листов. Мы решили ему помочь, но об этом наш герой пока не знал.

В фирме по трудоустройству, к услугам которой обратился Просекин, для него наконец-то нашлась работа. Правда, не совсем по профилю, но работодатель был более солидный – крупная фирма, производящая шоколадные батончики и прочие сладости. Фирма была западная, но батончики, как вскоре предстояло убедиться Просекину, производила на российской территории. Просекин долго не думал, восемь месяцев вынужденного безделья кого угодно способны сделать покладистым. Он согласился. Дело завертелось.

Собеседование у работодателя назначили на вторник. За полчаса до определенного срока исполнительный и заранее на все согласный Просекин уже маячил на проходной. Но на территорию его пропустили, как и было назначено – тютелька в тютельку, минута в минуту. Просекин окончательно присмирел, убедившись, что западники порядок чтут. Если они и в сроках выплаты зарплаты столь же щепетильны – с ними можно иметь дело. Так он для себя решил.

Беседовал с Просекиным парень лет тридцати. Просекин, хоть и не был искушен в моде «от кутюр», про себя отметил и ладно сидящий костюм, и блеснувшую золотом оправу модных очков, и дорогую перьевую ручку. Парень лишь мельком взглянул на Просекина, но бывший шофер сразу узнал этот взгляд. Так когда-то его оценивал особист, такой же взгляд он помнил и у кадровика. Парень просмотрел принесенные Просекиным бумаги, задал несколько вопросов, и на этом все закончилось.

– Хорошо, – сказал начальник без особых раздумий. – Мы вас берем.

Просекин обмер. Он не смел поверить в то, что все решилось настолько быстро и наилучшим для него образом.

– У нас автоматические линии, – продолжал его собеседник, не давая Просекину опомниться. – Техника хорошая, надежная, но железо есть железо – иногда ломается. Вы как, вообще, по механике?

– Да я своими руками… тридцать лет… у меня все машины, как часы, – заволновался Просекин.

– Это хорошо, – остановил его парень. Он вынул откуда-то из ящика стола лист бумаги с отпечатанным текстом. – Подпишите.

– Это договор? – обмер Просекин.

– Нет, подписка о неразглашении.

– Неразглашении – чего? – совсем уж растерялся Просекин.

Ему говорили – шоколадные батончики, а здесь чуть ли не режимное предприятие.

– О неразглашении всего, что вы увидите на нашем предприятии. Это обязательное требование наших западных боссов. Без подписки ни один человек не может быть принят на работу.

Просекин не стал упорствовать, поставил подпись и вопросительно посмотрел на собеседника.

– Все нормально, – сказал тот. – Идемте.

В кабинете, где происходило «собеседование», съемку мы не вели. Основные события ожидались в другом месте – в небольшом цехе, где за длинными столами не покладая рук трудились одетые в несвежие белые халаты работники. Просекин и его спутник должны были пройти через этот цех в следующий, но просекинского провожатого кто-то отвлек, как это и было предусмотрено сценарием, и парень, извинившись, исчез. Просекин остался предоставленным самому себе. Мы снимали все происходящее из соседнего помещения через зеркальные стекла. Мы видели Просекина и все происходящее, а он нас – нет.

Работники были увлечены, по-видимому, важным, но совершенно непонятным Просекину занятием: перебирали сложенные в большие ящики упаковки от шоколадных батончиков. Они брали эти упаковки (явно побывавшие в употреблении) и что-то вытряхивали из них в стоявшие перед каждым из работников глубокие емкости. Возьмут упаковку в руки, вытряхнут из нее нечто невидимое, после чего упаковка летит в ящик с надписью: «Мусор». Немало озадаченный увиденным, Просекин через пару минут осмелился приблизиться к одному из столов. Неопределенного возраста работница в грязно-белом халате подняла голову и приветливо ему улыбнулась. Просекин тоже улыбнулся в ответ, еще не зная, что почти угодил в подготовленную нами ловушку.