Михаил переходил от стола к столу в поисках ключа, но найти его нигде не мог.
— Вот вы и попались в мышеловку, товарищ Гроздев, — невесело усмехнулся инженер. — Ждите теперь, когда вас выпустят на волю... Что, если постучать в дверь?.. Нет, это не годится, можно испортить все дело. Но что же делать, чорт побери! Времени — четырнадцать часов. Мне нужно уйти отсюда засветло, пока не включат радиоустановки. Бахтадзе, верно, и так уже беспокоится... А что, если позвонить?
Подумав, он снял телефонную трубку.
— Тринадцатую башню, — сказал строго.
Щелкнули переключаемые провода. Затрещал чей-то высокий, картавый голос:
— Тринадцатая слушает.
— Полковника! — прокричал Михаил.
— Сию минуту.
Слышно было, как позвали полковника. Через минуту он сердито ворчал в трубку:
— В чем дело? Что там у вас случилось?
— Немедленно вернитесь в штаб, полковник! Немедленно! — повелительно крикнул инженер и бросил трубку на стол. Затем он осторожно поднял ее снова и прислушался.
— Алло, алло! — надрывался полковник. — Кто говорит со мной, чорт побери? Алло!
Кто-то картавил рядом:
— Мне кажется, господин полковник, что это был голос начальника штаба корпуса, господина Шлотгейма.
— Возможно, — пробурчал полковник, — мне тоже так показалось.
Трубка опустилась на рычаг аппарата. Монотонно загудел в проводах ток.
— Кажется, я нагнал страху на полковника, — засмеялся Гроздев и подошел к двери.
Спустя некоторое время в коридоре послышался шум.
— Дежурный! — кричал полковник. — Куда пропал дежурный, чорт побери!
— Я здесь, господин полковник!
— Где начальник штаба корпуса, господин дежурный?
— Не знаю, господин начальник штаба. Очевидно, в штабе корпуса.
— Сейчас не время для острот, молодой человек, — строго оборвал полковник. — Немедленно же разыщите господина Шлотгейма.
Дежурный сломя голову бросился на лестницу. Полковник достал огромный носовой платок и вытер им вспотевшую лысину.
— Только бы он не ушел отсюда... — тревожно подумал Михаил, наблюдая за полковником в замочную скважину.
Полковник постоял немного и направился к двери штаба. Долго открывал ее, скрипя ключом и ругаясь. Наконец, дверь открылась.
Гроздев поспешно выскочил в коридор. Неслышно пробежав его, он быстро поднялся по лестнице.
Достигнув опушки леса, Михаил лег в траву и прислушался.
Невдалеке три лейтенанта рыли яму. Работали они медленно, неумело. Один из лейтенантов, худощавый юноша небольшого роста, говорил неокрепшим, совсем еще ребяческим басом:
— Ну, как же можно воевать без солдат? Понимаешь ты в этом что-нибудь, Курт?
Курт, широкоплечий и веснущатый малый, усмехнулся.
— Тут и понимать нечего, Адольф. Опасная штука — нынешний солдат. Это тебе не времена Фридриха Великого.
— Но как же без пехоты? — недоумевал Адольф.
— Я бы не сказал, что у нас вовсе от нее отказались, — заметил третий, до сих пор молчавший лейтенант. Он протер квадратные стекла пенсне и глубокомысленно заявил: — Не забывайте, господа, что пехота является почти единственным родом войск, способным не только занять неприятельскую территорию, но и закрепить ее. Мне известно, господа, что в Берлинском институте мозга профессор Гартвиг производит какие-то исследования мозга немецкого солдата. Говорят, что путем впрыскивания в мозговую кору особых химических веществ профессор уничтожил у подопытных солдат способность рассуждать. Ходят слухи, что такие впрыскивания будут производиться всем солдатам ударных частей германской армии...
Гроздев выбрал момент, когда лейтенанты не глядели в его сторону, спустился в овраг и, пригнувшись, быстро пошел к границе.
Доктор Бахтадзе и красноармеец Гущин с нетерпением ждали возвращения Гроздева. Облокотясь на бруствер вырытого ими окопа, они внимательно наблюдали в бинокль за местностью.
«Пора бы уже быть Мише, — вздохнув, подумал Яков. — Не случилось ли чего...»
Вдруг позади них раздался веселый смех.
— Кого это вы здесь высматриваете, уважаемые? — спросил знакомый голос.
Врач и красноармеец испуганно обернулись и, только пристально всмотревшись, заметили почти слившуюся с местностью фигуру Гроздева.
— Миша! — вскакивая, закричал Яков, но над ним тотчас же просвистала пуля, и он снова опустился на землю.
— С ума ты сошел, что ли? — закричал на него Гроздев.
— Значит, ты целехонек, — радостно говорил Бахтадзе. — Ну, а как успехи?
— Успехи, Яша, отличные, но дайте мне, пожалуйста, чего-нибудь поесть, я страшно голоден.
Яков восхищенно смотрел на Гроздева и думал: «Вот какой человек — знает, что жить всего сутки осталось, и хоть бы что...»
— Что так смотришь на меня, Яша? — улыбаясь, спросил Михаил. — Не нравится мне, что ты обреченным меня считаешь. Ведь в нашем распоряжении еще целые сутки, за это время чорт знает что можно сделать. Мы еще поживем с тобой, Яша!
Бахтадзе грустно улыбнулся, а Гроздев подумал:
«Вот смеюсь, шучу, а смерти все-таки боюсь... не хочется умереть, да и не верится, что умру. Отца бы повидать... Как все-таки скверно кончать жизнь в двадцать восемь лет...»
Михаил резко тряхнул головой, словно прогоняя мрачные мысли, и сказал весело:
— Разрешишь ли ты мне покушать что-нибудь, доктор? А то ведь на голодный-то желудок не дойдешь до того света...
