Миллионы, миллионы японцев… - [37]

Просторные залы игральных автоматов (патинко) всегда переполнены людьми…

Под узкими и без того маленькими столами пивных залов и ресторанов имеется полка для пакетов и сумочек — она лишает меня последней надежды вытянуть ноги. Официантка, подающая пиво, топчется за моей спиной — ее интересуют рисунки, которые я делаю в блокноте. По-видимому, она рассказывает о них на кухне. Расхрабрившись, повар на правильном английском языке просит у меня разрешения полистать мои зарисовки. Он очень удивился, узнав, что я француз.

(Повар пошел на кухню за поваренной книгой на трех языках — японском, английском, французском. Он долго расспрашивает меня, как произносятся по-французски названия овощей, и даже принес кусочек кресса, чтобы проверить, нет ли ошибки…)

17 часов 30 минут

По возвращении в гостиницу, в номере

Покидая Асакусу, я больше часа шел в сторону Токийской башни по четко специализированным улицам: магазинов кукол, мебельных магазинов, бумажных марионеток, исторических сувениров и даже кресел особого назначения — зубоврачебных, парикмахерских, кресел по случаю или реставрированных. Последней была улица Абукир, сплошь занятая магазинами тканей.

Дверца маленького лифта позади бара в гостинице открылась, и я хотел было войти в кабину, но оттуда вышел маленький японец. Столкнувшись с моей бородой, он вскрикнул и потерял сознание. Я удержал его в своих объятиях от падения. Левкой, который я давал ему нюхать, приводя в чувство, был мне так же полезен, как и ему. Это был элегантно одетый мужчина. Придя в себя, он смутился и, держась за сердце и тыкая пальцем в мою заросшую физиономию, старался объяснить, как его поразил мой вид. Он обнял меня, дотронулся до бороды и во что бы то ни стало хотел ее поцеловать. У меня сразу улучшилось настроение. Хорошо бы для поднятия тонуса встречать хотя бы одного такого японца в день.

Телефон! Мадам Мото несет мне пресловутый костюм…

18 часов 45 минут

У меня не хватает слов передать, какое значение она придает костюму. Прежде чем его надеть, я должен был принять душ. А тем временем она, разложив на постели сорочки и галстуки, выбирала…

Портной переоценил мой рост и дородность, так что пиджак немного висит. Когда я расправляю плечи, у меня вид колосса. Мадам Мото извиняется, поносит японских портных и говорит о них столько же нелестного, сколько раньше говорила хорошего. Я ей напоминаю, что она сама выбирала мастера и ткань, наслаждалась, сравнивала, критиковала и… платила. Наряжаясь для обеда в посольстве, я говорю мадам Мото, что обед явится прекрасной репетицией долгожданной встречи с таинственным продюсером, и в этот момент наконец идея сценария проясняется в моей голове (бывали сценарии и хуже).

Мадам Мото спрашивает, на какой день ей договориться о свидании. На какой она пожелает! Лишь бы она предупредила меня накануне — достаточно нескольких часов, и я выпеку приличное либретто. Конечно, потребуется сделать точный перевод. Мне кажется, что важнее всего найти хорошего переводчика для этой решающей встречи. И я пускаю в ход всю свою дипломатию, всю светскость, лишь бы она поняла, что ее французского недостаточно для успешного исхода переговоров. Я злоупотребляю терминами — возвраты в прошлое, панорама, эпизод, синхронизация, наплывы, затемнения, наезды, монтажные переходы, сведение изображения и звука на одну пленку, — ей даже неведомы такие слова…

Вот тут-то разговор и застопорился.

Она снова переходит на мои галстуки, заставляет меня примерять для сравнения то один, то другой, раздражается из-за моего второго подбородка и воротничка рубашки. По-видимому, я показался ей таким же громилой, как и портному.

Среда, 10 апреля, 9 часов

В номере

Надо записать разговоры, услышанные на неофициальном обеде, на котором присутствовали французские кинематографисты, приехавшие в связи с Неделей, и несколько дипломатических представителей стран французского языка (Канады, Швейцарии, Бельгии).

— Я пошел в театр посмотреть переводную пьесу, одну из самых модных. Она похлеще гран-гиньоля. По ходу действия один старик кончает жизнь самоубийством, отпиливая себе голову — для разнообразия. Ему помогает шестилетний внук. Под конец, когда дедушка уже не в силах допилить голову, внук отсекает ее мечом. Когда голова наконец покатилась, ребенок испустил крик радости: «Готово, я самурай!» В конце пьесы герои, которые не были убиты, кончают жизнь самоубийством.

— Вкус к прошлому очень силен у молодежи, у студенчества, возможно, немного меньше. Но кимоно стоят очень дорого — от ста сорока до двухсот тысяч франков, да оби еще восемьдесят тысяч.

Дамы делились домашними неприятностями:

— Когда я прошу служанку позвонить моей подруге и что-нибудь узнать, она сначала звонит горничной, расспрашивает обо всем семействе — прорезался ли зуб у малыша и так далее — и вешает трубку. Минуту спустя она звонит опять. По ее словам, неудобно наводить справку с первого раза, а то подумают, что только для этого она и позвонила…

— Собираясь в гости к японцам, я, чтобы не оплошать, расспрашиваю своего слугу, как следует себя вести. Один раз он мне ответил: «Теперь все это уже несущественно — японцы всякого насмотрелись у американцев».