Миллионерша желает познакомиться - [34]

— Здрасьте, — неуверенно начала я. — Я — Маня, вы, то есть кто-то из вас, мне звонил, — добавила я, прикидывая, у кого из этих типов я сидела на коленях.

— А я Геннадий Петрович, — густым басом сообщил здоровяк. Если честно, я растерялась, его внешность совершенно не соответствовала образу папиного друга, который у меня успел сложиться после телефонного разговора с ним, да и голос был попросту не его.

— Прошу к столу, — медово предложил длинный и я поняла, что беседовала с ним, такой голос ни с каким другим не спутаешь. — Как приятно видеть дочь нашего дорогого друга, — продолжил петь длинный, а я спросила:

— Вы тоже папин друг?

— Да-да, — энергично закивал он, а здоровяк нахмурился, то ли соглашаясь с данным утверждением, то ли нет, и вдруг заявил:

— Это мой адвокат, Матюшин Богдан Семенович.

Богдан Семенович раскланялся и оба они уставились на Ритку.

— Вдова, — сказала она скромно. — Рада, что вы нас посетили, — добавила она немного невпопад, потому что разволновалась. Ритка всегда волновалась, стоило ей вспомнить моего родителя, а при посторонних ей просто удержу не было, вот и сейчас она промокнула глаза платочком и закончила:

— Мой дорогой покойный муж очень много о вас рассказывал.

— Что рассказывал? — насторожился здоровяк, вопрос поставил Ритку в тупик, уверена, о Севрюгине она услышала сегодня впервые, папа был не любителем поговорить, а друзей у него сроду не было, если не считать дяди Вити, с которым они долгие годы работали бок о бок и которого папа неизменно называл аферистом и жуликом. Но данное обстоятельство Ритку не смутило, она смогла с честью выйти из положения.

— Много хорошего, — ответила она лаконично. Здоровяк подумал и согласно кивнул.

— Позвольте выразить соболезнования, — принялся журчать Богдан Семенович, ухватил Ритку за руку и легонько сжал ее.

— Благодарю. В эту трудную минуту, когда мы остались без горячо любимого папы и супруга, и буквально без средств к существованию, забота его друзей для нас особенно ценна.

Оба папиных друга переглянулись, а я ухватила Севрюгина за руку, встряхнула ее и сказала:

— Я вас вспомнила, вы мне лошадку подарили на день рождения. Я ее до сих пор храню.

— Лошадку? — обалдел он и тут же добавил:

— Да-да, конечно, лошадку.

Что тут скажешь, форменный жулик. Мы сели за стол и Богдан Семенович принялся нас угощать.

— Расскажите о постигшем нас несчастье, — попросил он, когда мы помянули папу. — Как скончался наш друг? Долгая продолжительная болезнь?

— Нет, — скорбно покачала головой вдова. — Сгорел. Можно сказать, мгновенно. — И с чувством поведала о папиной кончине.

Севрюгин внимательно слушал. Маленькие, глубоко посаженные глазки слегка посверкивали, недоверчиво и сердито.

— В закрытом гробу хоронили? — спросил он весьма заинтересованно. — Выходит, никакой гарантии, что он там?

Богдан Сменович робко кашлянул, а Севрюгин насупился, Ритка чуть приоткрыла рот и так посидела с минуту, после чего в глубинах ее сознания вызрел вопрос:

— Вы думаете, нам кого-то подсунули? О, Господи… то-то мне так тревожно. И папа дважды являлся, вроде как не в себе и ругал меня на чем свет стоит. А за что, спрашивается? Похороны были на высшем уровне, венки и прочая атрибутика стильная, на мне костюм за полторы тысячи баксов, специально заказывала, папа должен быть доволен… Конечно, если эти жулики положили то, что у них под рукой оказалось, тогда папино возмущение понятно: на кого попало такие деньги выкинули. Папа не одобрял пустые траты… Но если нам подсунули чужого, то где же папа? Лежит неприбранный и на злится меня… Маня, мы срочно должны решить этот вопрос, — повернулась она ко мне и наконец-то заткнулась.

— Папа прибыл из-за границы, — напомнила я, — там у них порядок и если в бумаге стоит папино имя, значит его и положили.

— Чего ж он тогда ругался? — усомнилась Ритка.

— Может ему твои стильные венки не понравились. Или костюм. Папа был консервативен, а у тебя вырез до самого пупка.

Тут Богдан Семенович кашлянул и мы разом обратили к нему свои взоры.

— Э-э… вы упомянули, что наш дорогой друг оставил вас без средств. Как прикажете это понимать?

— Буквально, — вздохнула Ритка и принялась долго и подробно расписывать наши лишения.

Севрюгин слушал, нервно шевеля руками. Выглядели они, его руки к слову сказать, забавно. Короткие, широкие ладони, сплошь покрытые татуировкой. Здесь были гирлянды каких-то экзотических растений, имя Гена, кинжал, еще буквы, которые никак не складывались в слова, и как апофеоз — череп с костями на безымянном пальце. Что-то подсказывало мне, что Геннадий Петрович прошел суровую жизненную школу.

Ручки Богдана Семеновича напротив были тонки, белы и костлявы, а глазки постоянно слезились. Сначала я думала, что он так убивается по нашему папе, потом поняла, это какая-то болезнь, вроде конъюнктивита.

Ритка, закончив рассказ о нашей бедности, схватила папиных друзей за руки и поинтересовалась:

— А вы женаты? — Взгляд ее метнулся от Севрюгина к Богдану и вновь вернулся к Севрюгину. Тот крякнул и попытался выдернуть руку , но не тут то было, Ритка держала ее насмерть.

— Я вдовец, — сообщил Богдан Семенович, — имею на иждивении троих детей, престарелую мать и сестру-инвалида.