Миллионер на десерт - [41]

– Скажи мне, что твой отель недалеко, – прошептала, отбрасывая последние сомнения. Только на сутки, а вы что подумали?

– Скажу, – он взял меня за руку и повел на стоянку такси.

Всем по медальке

Я никогда не была склонна к внешним проявлениям симпатии. Я никогда не любила целоваться на людях и уж тем более делать на их глазах что-то более… личное. И я, собственно, никогда и не спала ни с кем в день – точнее ночь – знакомства, и не входила в бурные любовные реки дважды. Тем более, не будучи уверенной, что по этой реке не плавает еще пара лодок.

Но блондинистый миллионер и его появление в моей жизни – уже второе – привели меня к новому пониманию слова «никогда».

Звучало это как «Никогда больше, если это не Макс».

И пока итальянский таксист то сурово хмурился, то восторженно улыбался на нашу возню на заднем сидении, а между ног пело и плясало, и одежда норовила воспламениться, мой мозг вывесил белый флаг и надел шапочку из фольги.

Потому что…

Божечки – дорожечки, как мой блондинчик целовался!

Вдумчиво, глубоко, так, будто это было Самым Важным Делом. Да-да, будто к нему перед встречей со мной заявился сам бог американского маркетинга Брайан Трейси и сказал, на чем ему фокусироваться остаток жизни, чтобы получить самый большой пруф…

В общем-то после этой поездки и я была согласна остаться до конца жизни с его языком во рту. С его губами, выцеловывающими каждый сантиметр моих. С зубами, которыми он тянул и прикусывал чувствительную плоть. С его страстью, что прослеживалась в каждом его жесте, в каждом прикосновении, в каждом движении…

– Ты, наверное, и черенок от черешни языком в узел умеешь завязывать? – прохрипела, оторвавшись от него только чтобы отдышаться.

– Что? – о, шапочка из фольги – заразное заболевание. Надо стукнуть в ВОЗ.

– Ничего, – помотала головой и снова прижалась к нему губами.

Телом.

И душой.

Итальянские сотрудники роскошного отеля – все это промелькнуло очень быстро, как кино на перемотке – провожали нас в лифт чуть ли не восторженным свистом… Вот это я понимаю – сервис и солидарность.

А лифт был милостив и не пустил никого, так что не пришлось делать вид, что мы приличные люди, а не крэйзи рашн, дорвавшиеся до дольче вита. И карточка сработала с первого раза – хоть длинный ворс напольного покрытия в коридоре выглядел вполне презентабельно. А уж как обрадовался нам номер…

Сначала очень сильно радовалась дверь. На ней меня распластали на манер бабочки… ночной. И пригвоздили, как вы понимаете, не иголкой. А равномерный стук плеч о массивное полотно вполне можно было принять за приглашение войти… и выйти. Войти и выйти…

Между нашими телами пошло хлюпало при каждом ударе, и меня это так завело, что я кончила всего лишь слушая эти звуки… Наверное.

Потом мы осчастливили гостиную.

А поскольку я и Макс очень щедрые люди, почти меценаты, то не пропустили ни единого предмета мебели. Тем более что те были разного размера, разной высоты и разной степени мягкости. Потому он входил в меня под разными углами, насаживая на себя, совершенно не жалея, выкручивая соски, кусая шею и холку, превращаясь то в зверя, то в боготворящего меня рыцаря, на коленях выцеловывающего мою любовь…

Далее мы приняли приглашение от кровати.

Кровать была достойна того, чтобы навестить ее… дважды.

С помощью разных… хм, положений, мне удалось рассмотреть и внутреннюю часть пурпурного балдахина, на фоне которого взмокшие и растрепанные волосы Макса и его демонически светящиеся глаза смотрелись просто роскошно. Успела я оценить и резную, деревянную спинку; бархатистость покрывала; шелковые простыни и мягкие подушки. И даже высоту промежутка между полом и каркасом.

Он как-то так ловко скинул меня наполовину с матраца, так что руки уперлись в ковер, широко раздвинул ноги и вошел особенно… глубоко. И стало плевать, что мне неудобно, что руки я не качала, кровь приливает к голове и отдается тугой пульсацией от каждого движения его члена – потому что там, где я ничего не видела происходило что-то невозможно волшебное, сопровождавшееся стонами, шлепками, проникновениями пальцев в тугое колечко, и раздирающим на части удовольствием.

А уж как громко пищала восторженная ванная!

Урчала от счастья горячим душем.

Пузырилась весельем и пеной.

Сверкала улыбкой наполированного кафеля…

– Там есть еще гардероб… – прохрипел в какой-то момент Макс. – И балкон…

– Завтра… – прохрипела я в ответ и вырубилась.

Но во сне он мне приснился.

Гардероб.

И если раньше я думала, что самое в нем сексуальное – это его наличие и содержимое, то вот этой ночью поняла, что очень сильно ошибалась. И что если туда помещаются чьи-то любовники, то заняться там есть чем… Особенно при наличии крепко вбитых вешалок. Так что проснулась я весьма… опытной. А что, есть же методика обучения во сне языку и прочим наукам – чем я хуже сделала?

Макс еще спал. Сопел сопелками и наваливался всем своим телом. Не хрупкие нынче миллионеры пошли, ой не хрупкие…

Я осторожно выползла из под его рук и ног.

Хотелось в душ, в туалет, пить, смеяться, написать Камилле, что, несмотря на все её восторги по поводу итальянцев, русские мужики – лучшие, а еще немножечко сбежать…