Миллионер на десерт - [31]

– Знаешь, что меня удивляет, – развела руками Дарья во время одной из наших встреч. – Что ты с такой легкостью… ну или не с легкостью, но почти без потерь вышла из-под влияния своей семьи. Ведь каждый раз, на протяжении всей жизни, когда эти дикие люди делали с тобой очередную дичь, мне казалось, что все, хватит, ты больше никогда не должна с ними общаться… И каждый раз ты будто не обращала внимания…

– Обращала.

– Но тебе не мешало это и дальше делать вид, что все нормально! Что произошло сейчас?

Сейчас…

– Лев.

– Чего?! – Дарья поперхнулась супер-модным и полезным чаем. Заведение, в котором мы сидели, было тоже супер-модным – но нам это не мешало.

– Знаешь эту присказку про черно-белую полосатую жизнь? Что жизнь, она как зебра – полоса белая, полоса черная.

– При чем здесь это?

– Сейчас объясню. Иногда мне кажется, что никто не договаривает до конца. А на самом деле черная полоса, белая полоса, черная, белая, черная, а потом… жопа.

– Зебры? – испугалась подруга.

– И зебры в том числе. Сама история про полосатость – это такой оптимистический посыл, что как бы не было плохо сейчас, потом станет лучше. И пусть дальше снова будет плохо – от нас это не зависит. Но в какой-то момент бывает и так, что все «белые» ресурсы уже исчерпаны…

– И наступает… она?

– Именно.

– А лев откуда?

– Вот представь, что ты зебра, гуляешь в своей прерии, рассматриваешь полоски и собственный зад, перебираешь, чего больше, размышляешь, считаешь, варишься в самоназначенной жопе и… не замечаешь притаившегося за кустами льва. На самом деле чего-то важного или фатального, единственного, на что и стоило обращать внимания. Я долго жила как зебра… В отношении своей семьи в том числе… Но теперь поняла, что хватит сосредотачиваться на полосатости происходящего.

– А что стало твоим львом? – спросила Даша после молчания.

– Наверное, потеря себя… А это страшно. Черт, да мне следует благодарить Валеру, что именно его поступок запустил всю цепь событий! И еще, я поняла, что ни один член моей семьи, даже несостоявшийся, никогда не видел за зеброй меня саму.

– А Макс… видит?

– А про Макса… не будем сейчас. В произошедшем в последние дни есть плюсы и кроме него.

– Ты как оптимист на кладбище – «везде плюсики!» – подразнила меня победительница соревнования за шоколадку. – Ну и какие? Не считая, конечно, нового гардероба, охрененного секса и потрясающих профессиональных перспектив…

О. А я ведь не об этом… Точно, зебра, блин. Улыбнулась:

– Ну… зато я точно знаю, какой семья не должна быть. И я все-таки уела Настеньку… и велик шанс, что больше её не увижу.

Вот только с последним я погорячилась.

Я была в тот день в заказанном для собственной свадьбы ресторане, чтобы утвердить план расстановки столов, проверить по списку, хватает ли их на всех, и прикинуть еще раз все, что касается украшения зала и настолько погрузилась в собственные хлопоты, что не заметила, как ко мне подошли.

Настя.

И выражение её лица не оставляло сомнений в том, что она здесь не случайно. А еще… она с такой ненавистью оглядела роскошный зал и лежащие возле меня образцы скатертей и свечей, что я передернулась.

Я на полном серьезе подумала, что, в общем-то, с моим гипсом, если ударить с ноги, то получится еще более эффективно, чем просто выдрать волосы. А потом мысленно пожала плечами и посмотрела спокойно на нее, задрав бровь.

Ага, я тоже так могу.

В душе у меня было… ничего. Ни злости, ни обиды, ни желания уже что-то и кому-то доказать. Когда я затевала всю эту историю, то и не думала, что превращусь в патологоанатома, но вот только не для других, а для себя. И безвозвратно отсеку все мертвые части моей жизни.

Потому её появление не вызвало у меня эмоций… кроме легкого раздражения на то, что меня отвлекают.

Ну что она, в самом деле, может? Заявить, что беременна от Макса? Тогда пусть становится в очередь. Заявить, что, раз я её «любимая сестренка» – ага, был у нас период в жизни, когда она так мне говорила, а я ей верила – то просто обязана познакомить её с миллионером, а может сразу отдать блондинчика? Ну так у нас свобода слова, говорить можно все что угодно. Вплоть до того, что наши родители погрузились в глубочайшую депрессию, а у нее обнаружили порок сердца, и теперь я должна вырезать свое и запихать ей в грудную клетку…

Главное не то, что она скажет, а что я буду делать с её заявлениями…

Ни-че-го…

Лихорадочный блеск в глазах Настеньки при виде моего равнодушно-боевого настроя немного поблек, а лицо слегка вытянулось. А я с удивлением отметила, что она выглядит… не очень. Вроде ухожена, накрашена, в дорогих шмотках… Но серые круги под глазами, опухшие веки и дрожь в пальцах ведь не скроешь…

– Ты что, алкоголичка? – вырвалось у меня вместо приветствия.

Не обеспокоено вырвалось. Только недоуменно… А она открыла рот и… вдруг с горькой злостью выдала:

– Вот как ты это делаешь? Ка-ак?

– Делаю что? – я опешила.

– Делаешь, – тряхнула она головой непонятно. – Всю жизнь делаеш-шь…

И вдруг достала сигарету, и щелкнула зажигалкой… К нам подошел администратор:

– Простите, здесь не курят…

– Ну конечно, – сказала, как выругалась Настя. – Значит надо на крыльцо. Идем.