Миллионер на десерт - [25]

А он осторожно взял меня за подбородок, поднял его и заглянул мне в глаза. И серьезно спросил:

– А ты?

Ох, божечки, как же страшно…Зажмурилась и прошептала:

– Да…

– Ну наконец-то!

И в этой фразе было столько эмоций, что я все таки не сдержала всхлип. А потом вообще забыла, что собиралась плакать. Потому что меня впечатали в мужскую грудь, обняли всем собой и, наконец, поцеловали. И это был такой поцелуй, что правая нога невольно оттопырилась назад, а в уши полилась неземная музыка… ну вы понимаете – как в фильмах. И я вся на нем повисла, и, наверное, получила бы звание первой обезьяны в этом зоопарке, если бы он не поддержал, не подхватил, закружил, требовательно и пьяняще начал тискать, трогать, потирать все, до чего доставали его руки…А они у Макса длинные. С меня сорвали платье, а у меня сорвало крышу. Я снова потянулась к его губам, обмякла, попыталась опуститься на колени и прижаться к значительной разнице между полами – все одновременно, потому что сама не понимала, чего хочу больше. Но блондинчик не позволил. И пока я обиженно хныкала, раздел полностью – даже фетиш-туфелек не оставил – разворошил прическу, а потом подхватил на руки и отнес на кровать.

– На этот раз я хочу все делать осознанно и медленно… – прорычал он.

– Ага, – ответила я и изогнулась.

– Хочу рассмотреть тебя всю… – просипел он.

– Угу, – согласилась я и раздвинула похотливые коленки.

– Приласкать каждый кусочек твоего тела, – прошептал он.

– Да-а, – простонала я и обхватила своими пальцами грудь, раз он ничем не обхватывал, сжала каменные уже соски…

– Ты мне совсем не помогаешь! – буркнул яростно Макс, который, слава всем богам секса, за время нашего многозначительного диалога успел полностью раздеться.

И тогда я молча приподнялась, и очень даже помогла.

Прижав его голову между ног. Выкрикивая его имя синхронно с движениями его языка, которым он бил по клитору и погружался в текущую влажность. Вылизывал и пробовал, легко касался и уверенно давил…

Отстранялся раз за разом – но не для того, чтобы распалить меня еще больше. А для того, чтобы рассмотреть. Мое лицо, закушенные губы, грудь, пальцы, стискивающие простыни, раскинутые ноги и бесстыдно выставленную мягкую плоть, которая от его действий расцвела и горела…

Раз на третий такого вот осмотра я даже перестала краснеть. И умолять… А потом и перестала считать свои и его оргазмы.

В эту ночь мы не спали… Забылись лишь под утро. А утром – вспомнились. И я, наконец, осознала чего там писали женские журналы про утренние обнимашки и целовашки… При свете дня, на размякшем, томном теле, удивительно умелые пальцы Максима давали поистине музыкальный эффект. Я мурчала и пела, иногда вскрикивала, а когда он двинул ими особенно интенсивно – даже захрипела. И заставила участвовать в хоровом пении своего персонального миллионера. Потому что мои пальцы оказались тоже очень музыкальны. А кожа под ними – бархатной, горячей и нежной.

И было так приятно скользить по этой коже вверх и вниз, время от времени оборачивая кулак вокруг головки и размазывая выступающие капли к взаимному удовольствию.

У нас была невообразимо прекрасная и ленивая суббота. И не менее прекрасное воскресенье.

Глаза в глаза.

Рука об руку.

Бок о бок.

Я бродила по дому без белья, но в его рубашке, а он, не желая сдерживаться, постоянно лез под короткий подол, трогал, мял, проникал, тянул на себя и…

– Ты что, проверяешь, все ли на месте? – преувеличенно ворчливо спрашивала я, а сама тянулась у нему.

Я готовила все необычное и вкусное, что могла добыть из продуктов и памяти, а потом, умиленно подперев подбородок, смотрела, как Максим это ест и мычит от удовольствия. Один раз даже так засмотрелась, что не успела понять, как оказалась на столе вместо тарелок и… почему на полу все еще обиженно звенит разбитая посуда.

Мы гуляли в ближайшем парке и подолгу, молча сидели на скамейке, откинувшись и ловя солнечные лучи сквозь листья. И в этом молчании не было ничего зазорного или скучного – только уютное и доверчивое.

Сходили в кино и долго не могли понять, что там такое на экране, потому что на экране было авторское, и автор этот явно не понят при жизни. Потому мы купили еще попкорна и ушли прочь, в ночь, смотреть дома «Великолепную миссис Мэйзел» и ржать над понятным юмором – и плакать над понятной драмой.

Мы встретили целый один закат, и могли бы встретить целый один рассвет – но кое-кто твердо-мягкий, теплый и вкусно-пахнущий придавил меня к кровати, когда я начала копошиться и требовать ранне-утренний кофе, балкон и встающее солнце. И показал, что вставать может не только солнце… Ну и звезды в глазах, заодно, продемонстрировал.

Мы синхронно отказались от двух приглашений в гости, и новой тренировки на эндуро, зато съездили в книжный, в мою любимую кофейню и на набережную. А еще за обручальными кольцами – и мне даже не было странно и стыдно, что я совсем не настоящая невеста.

Потому что Макс был… настоящим. И его объятия, взгляды и поцелуи – тоже. И моя дрожь и бабочки – более чем. У меня по настоящему теплело между ног, горели губы – от поцелуев, щеки – от воспоминаний, и задница от того, что кое-кто пару часов назад вообразил себя мистером Греем и решил попробовать «кое-что интересненькое».