Миллиардеры Ривьеры. Жизнь и нравы самых богатых и знаменитых на курортах Лазурного Берега Франции - [16]

Мишурный блеск, наглость и хвастовство, которые не всегда и не всем нравятся. Рыбацкие поселки Синьяк и Колетт, «Сен-Тропе, дочь моря», как назвал его Ги де Мопассан, грустят о прошлом. Прошли те времена, когда Жерар Филип ездил на «Рено-4 CV» или Гэри Купер, как обычные смертные, гулял по порту. Лоана и падающие звезды ее реалити-шоу отняли внимание публики у прежних звезд экрана.

Меланхолики горюют об эпохе «Б. Б.» (то есть Брижит Бардо) и с сожалением говорят о поколении «б. б.» («bling-bling», как по-французски называется гламур. – Пер.). Теперь здесь есть те, кто приходит посмотреть других, и те, кто приходит показать себя. В остальном ритуал не изменился. Яхты стоят на причале вдоль набережной и нагружены таким количеством свежих гладиолусов, что кажется, будто эти цветы – топливо для их двигателей. Тот, кто отдыхает на яхте, смотрит из задней каюты на зеваку с набережной, а зевака со своего места на берегу любуется мостиками из тикового дерева и белыми кожаными креслами на них, охапками цветов, прелестными дамами и красивыми мужчинами. Мишель Жоназ может продолжать петь песню, которая словно срослась с ним: «Я ходил на берег моря с отцом, сестрой и матерью. Мы смотрели на других людей, как они тратят деньги. Нам самим приходилось быть экономными: после того, как мы оплатили квартиру, денег у нас оставалось мало. Так что мы смотрели на корабли и лизали фруктовое мороженое. Мимо дворцов и ресторанов мы только проходили. И мы смотрели на корабли…»

За последние несколько лет виллы звезд были куплены крупными промышленниками – признак того, что известность перешла к ним и что они стали королями нашей эпохи. Альбер Фрер, Венсан Боллоре, Бернар Арно, Франсуа Пино, Линдси Оуэн-Джонс, Роман Абрамович и многие другие имеют здесь роскошные жилища. «Сен-Тропе стал местом встреч тех, кто принимает решения», – отмечает мэр. Эти отдыхающие живут только в своем кругу, хотя Бернар Арно иногда появляется в клубе VIР Room. Эти клиенты, которые дают на время свою яхту новому президенту Николя Саркози (так делал Венсан Боллоре) или свою виллу бывшему президенту Жаку Шираку (Франсуа Пино), хотят покоя, отмечает с легким оттенком ностальгии «Монд» в номере от 15 августа 2009 года. «Через пятьдесят лет после Брижит Бардо и Франсуазы Саган новыми звездами Сен-Тропе стали капитаны промышленности вроде Венсана Боллоре и Бернара Арно», – уже отметил еженедельник Le Point^[35]. Хотя шоу-бизнес породнился с глашатаями индекса САС 40, «обладатели крупных состояний по-прежнему здесь и по-прежнему находят способы устроить себе праздник», – радуется Жан-Pox, владелец VIP Room и принц ночей Сен-Тропе.

Однако нужно вернуться примерно на двадцать лет назад, чтобы вспомнить о самом безумном и безмерном празднике на земле, по сравнению с которым сегодняшние русские вечера выглядят его бледными копиями. Этот праздник был организован 23 июля 1988 года в честь семидесятилетия князя Леона де Линьяка, он же Абрахам Брам ван Леувен (знаменитый и эксцентричный голландский бизнесмен, обладатель огромного состояния, в детстве был беден, начал свою карьеру как основатель курсов по изучению иностранных языков и автор нескольких руководств по их изучению. – Пер.). Князь де Линьяк, который скончался в Малаге в 2001 году, был бизнесменом голландского происхождения и получил дворянство после освобождения (европейских стран от гитлеровской оккупации. – Пер.). Он предпочитал жить со своим милым другом Хансом на своей яхте New Horizon L^[36]. И говорил: «Бродяга – это человек, который не имеет дома и живет под мостом. После того как продал свои владения на суше, я решил жить на борту яхты, и мои комнаты находятся как раз под мостиком». Эти двое плавали от Лазурного Берега до Карибских островов и жили в роскошном разврате. Их окружали двадцать восемь членов экипажа, в том числе десять одетых в сари слуг из Шри-Ланки.

В тот день 23 июля золотой бродяга, которому запретили праздновать день рождения в Версальском замке, решил воспроизвести придворный интерьер на пляже Коко-Бич, одном из пляжей Памплон, и устроить там праздник, который он назвал «балом в Версале». Понадобилось восемнадцать месяцев работы и около пятнадцати полуприцепов, чтобы доставить туда весь реквизит. Образцом для декораций послужил Большой Трианон, поэтому на пляже установили ворота, покрытые листовым золотом, гигантские конные статуи и фонтаны со статуями Аполлона. Были доставлены костюмы той эпохи, золотая посуда, старинная мебель, тонна цветов, королевский буфет (угощение стоило, в тогдашних ценах, по 1500 евро на гостя, а гостей было двести) и двадцать барж для фейерверка, который зажигал пиротехник королевы Нидерландов.

Чтобы установить все это, около ста рабочих всех специальностей трудились целую неделю. Это версальское сумасшествие без фирменного знака Версаля дополняли около двадцати актеров, несколько оркестров, танцоры, шуты, лакеи, четыре ныряльщика и около тридцати парней с крепкими руками (на всякий случай). Кроме того, вечер был отмечен встречей князя, который приехал с одного конца пляжа в карете, одетый как Людовик Четырнадцатый, и Ханса Вервера, который ехал навстречу ему с другого конца на белом коне и гордо красовался в мундире Вильгельма Третьего Оранского. Эту сцену придумал сам князь, чтобы она символизировала примирение двух монархов. А также по другим причинам, которые князь, отвечая на вопросы журналистов из Libération