Миллиардер из Кремниевой долины - [44]

На скоростном экспрессе мы добрались до Токио, где обнаружили новшество, еще не дошедшее до Соединенных Штатов: компьютерный «гипермаркет». Поселившись в отеле «Окура», я заказал в номер гамбургер с горчицей и сразу откусил большой кусок. Рот словно охватило огнем. Я жадно ловил воздух, а Билл смеялся надо мной. Здесь даже горчица была другая.

Мы направлялись на нашу первую встречу; лифт остановился, и вошла пара: длинноволосый парень в очках с толстыми стеклами и японка с волнистыми черными волосами. Неужели Джон Леннон и Йоко Оно? Я оперся на стену лифта, стараясь держаться непринужденно, и по невнимательности нажал кнопку промежуточного этажа. Лифт остановился, двери открылись, и парень в очках сказал:

– Никого нет дома.

Я убедился, что это Леннон. Я отчаянно пытался хоть что-то сказать, но мозги застыли. Когда лифт спустился до фойе и пара пошла прочь, я повернулся к Биллу:

– Ты видел? Это Джон Леннон и Йоко Оно.

– Правда?

– Да, смотри, вон они!

А Билл пожал плечами:

– Ну, может ты и прав.

Он не читал Rolling Stone взахлеб, как я. Билл знал что-то из поп-культуры, но на первом месте у него были программы; и на втором, и на третьем тоже.

Кай Ниси был необычайно прозападный и предприимчивый японец, высокооктановый одиночка, который на деловые встречи летал на личном вертолете. Он с легкостью тратил деньги, залезая в громадные долги (приехав в очередной раз в Японию, Билл ужаснулся, когда радостный Кай повел его к вокзалу в Токио, чтобы показать «динозавра» – бетонного бронтозавра в натуральную величину стоимостью миллион долларов, построенного для рекламы компьютеров новой модели; и часть счета должна была оплатить Microsoft).

Кай действовал вопреки правилам консервативной японской деловой культуры, но благодаря ему мы вышли на контакт с такими фирмами, как Matsushita Electric, нынешний Panasonic. Нас встретил парень из младшего персонала, чтобы проводить до верхнего этажа, к техническому директору. Чем выше поднимался лифт, тем неуютнее чувствовал себя наш провожатый. Я спросил:

– Вы когда-нибудь были на верхнем этаже?

– О нет, никогда.

– А вы раньше встречались с мистером ***?

– О нет, никогда… – несчастного парня пробил крупный пот.

В комнате заседаний на расстоянии примерно шести футов стояли два больших стола, развернутых друг к другу. От Matsushita было человек двенадцать; шеф сел на средний стул, остальные расположились справа и слева, в соответствии со статусом. Они дымили, как паровозы, и пили ядерный кофе. Мы с Биллом сели за второй стол, и с нами Кай, который позже разъяснил нам тонкости отношений между японцами.

– Итак, мистер Гейтс, – начал шеф, – можем ли мы быть уверены, что получим товар вовремя?

Нас допрашивали четыре часа – обычная процедура в Японии; хотели убедиться, что мы в состоянии выполнить свои обязательства. Билл излучал уверенность и спокойствие. Он вошел в свой режим качания и говорил:

– Мы делали то-то для Apple и то-то для Tandy…

Похоже, никого не волновало, что ему всего 23 года. Более технические или теоретические вопросы адресовались мне:

– Скажите нам, мистер Аллен, каким вы видите будущее индустрии персональных компьютеров?

Когда мы познакомились поближе, меня стали называть Аллен-сан.

Мы осматривали завод до пяти часов. Ровно в пять отключились кондиционеры, и из громкоговорителей зазвучал гимн компании. Кай сделал нам знак, чтобы мы встали рядом с хозяевами, которые дружно пели. Когда гимн закончился, я спросил Кая, пойдут ли они теперь домой.

– Ну, нет, – ответил он. – Будут работать до восьми, потом вместе пойдут ужинать, а завтра начнут с самого утра.

Я подумал: «Эти парни работают гораздо усерднее средних американцев. Как, черт побери, за ними угнаться?» По большому счету, никак. Миграция производства бытовой электроники из Соединенных Штатов уже шла полным ходом.

Каждый вечер японские руководители приглашали нас куда-нибудь за счет представительских расходов. Они выбирали рестораны с европейской кухней – чтобы побаловать себя, но в конце концов мы взмолились о японской пище. Ближе к концу нашего визита один из руководителей сказал:

– Встреча прошла замечательно. Я хочу пригласить вас в какое-нибудь особое место – к гейшам или на действительно великолепный ужин. Выбирайте.

Билл взглянул на меня, и я понял, что он проголосует за гейш.

– Настоящий ужин – звучит заманчиво, – ответил я. Японец заказал отдельное помещение на четверых в одном из лучших ресторанов. Нам подавали бесконечные перемены восхитительных сашими и мясных блюд; обслуживание было восхитительным. Когда нашему хозяину подали счет, Кай притих и затряс головой. Я почувствовал, что случилось нечто чрезвычайное. Когда мы вышли из ресторана, я спросил:

– Кай, и во сколько обошелся ужин?

Он помедлил секунду и ответил:

– Шесть тысяч долларов.

– Шесть тысяч на четверых? Как это может быть?

– Лучшая рыба, – объяснил Кай. – Большой зал.

Кто-то отправился на громадный токийский рыбный рынок и выбрал рыбу лучших сортов. Качество и уединение высоко ценились в Токио.

Перед отъездом мы посмотрели в местном кинотеатре «Чужого». Я уже видел его в Сиэтле и там ахал вместе со всеми, когда Чужой выскакивал из груди Джона Херта. Но в Токио никто не издавал ни звука, кроме нас с Биллом. Потом я спросил у Кая, понравился ли фильм зрителям.