Миллениум-мифы - [13]

В мае 1821, император, выслушав донос генерал-адъютанта Васильчикова о тайных обществах, ответствовал: «Сударь! Я разделял и поощрял все эти мечты и эти заблуждения». И после некоторого молчания прибавил театрально веско: «Но мне подобает быть строгим».

Подробнейшая записка генерал-адъютанта А. Бенкендорфа также не вызвала серьёзных последствий. Некоторые меры предосторожности всё же были на всякий случай приняты: основана военная полиция и издано высочайшее повеление о закрытии масонских лож и прочих обществ.

Но тут же, как грибы после дождя, выросли новые тайные общества. Два самых крупных были «Северное» с центром в Петербурге и «Южное» с центром в Киеве. В Северном главную роль играл Никита Муравьёв, написавший свою Конституцию. В ней предусматривалось образование Российской Федерации в составе тринадцати «держав» и двух областей. Предполагалась отмена крепостного права, но закреплялось крупное помещичье землевладение. К обществу присоединился поэт Кондратий Рылеев, горячими речами сплотивший вокруг себя нескольких боевых республиканцев: А. А. Бестужева-Марлинского, Е. П. Оболенского и И. И. Пущина. Кстати, Рылеев был поэт весьма посредственный, зато пламенный.

В Южном обществе руководителем стал Пестель. Он был счастлив возглавить собственное общество и больше не выслушивать нравоучения от высокомерного Трубецкого. Программа Пестеля коренным образом отличалась от программы Северного общества. Полковник, как подлинно военный человек, видел Россию единой и неделимой республикой с сильной централизованной властью. Он понимал, что широкая демократия в России невозможна. Причём, он считал, что предназначавшуюся для крестьян землю не нужно разделять по дворам, а необходимо оставить в общинной собственности. Короче говоря, он ратовал за колхозы.

Южное общество опиралось на армию. Одним из столпов общества был подпоручик Михаил Бестужев-Рюмин. Он возглавлял управу, вёл активнейшую пропаганду в полках и налаживал связь с другими обществами, в частности – с польскими революционерами. Он был одним из ярых республиканцев. Вместе с Сергеем Муравьевым-Апостолом он разработал утопический план военного «южного» переворота. Почему утопический? Да хотя бы потому, что столица-то с императором была на севере… С Северным обществом велись переговоры о совместных действиях. Но объединению мешал диктаторский радикализм Пестеля и княжеские амбиции Трубецкого. «Мы все глядим в Наполеоны», – удрученно констатировал о декабристах А. С. Пушкин (тоже в душе декабрист).

Почти все тайные общества возникали из масонских лож (вот не распустил бы сдуру император масонские ложи – не было бы никаких других тайных обществ!), привнося оттуда идеи и ритуалы: тайные собрания, самовыборы и перевыборы, многозначительный полушепот, тонкие намёки, обсуждения персон, разговоры о братстве и свободе, облачение в фартуки вольных каменщиков и т. д. Вполне безобидные игры взрослых дяденек, пока они от игрищ и болтовни не переходили хоть к каким-то практическим действиям. Особенно много талдычили о братстве и свободе графы и князья, но своих крепостных пороли с таким удовольствием и прилежностью, что у тех аж зады трещали.

Царь Александр смотрел на «тайные» сборища в полглаза, ибо сам был одновременно патриот и масон, награжденный высшим масонским орденом. Он только следил, чтоб по молодости и энтузиазму заговорщики какую-нибудь особую глупость не сотворили вроде цареубийства. Приглядывал, да вроде не углядел (а может, как раз нарочно «углядел»). Поехал он вместе с чахоточной императрицей осенью 1825 года в Таганрог (город на берегу моря, открытого всем ветрам; а ведь врачи рекомендовали Италию, юг Франции или Крым) погреться вдали от холодного Петербурга, да 19 ноября вдруг там сам неожиданно вроде как бы помер, причем, не оставив наследников.

А случилось это, если придерживаться официальной версии, примерно так. Бросив болящую супругу в Таганроге во временном дворце, Александр отправился прогуляться в Крым. При внезапном отбытии он сообщил жене причину: дескать, надо срочно осмотреть тамошние войска и укрепления. В Крыму он схватил то ли простуду (это ж надо умудриться: простуду! в Крыму, тёплой осенью!), то ли простудифилис (а кто ж его знает!?), но возвратился в Таганрог «совершенно больным». Простуда тут же перешла в тиф. В тиф! Забавненько, не правда ли? Причем, никто из окружающих этот тиф от императора не подхватил, как должно было бы случиться, ежели бы это были не враки. Зато миф о тифе отпугнул любопытных царедворцев совать нос к императорскому телу.

По другой версии, не официальной, кто-то из Южного тайного общества подсыпал царю какого-то яду. И здоровенный, никогда не болевший, гренадерского вида самодержец, загнулся в считанные дни.

Имеется, однако, ещё третья версия: что на самом-то деле царь не помер, а переоделся в крестьянское платье, назвался Фёдором Кузьмичом и махнул в сибирские скиты, грехи замаливать. А в Петербург отправили в его мундире чужое тело.

Спрашивается, а зачем такой спектакль устраивать? Ведь царю достаточно было просто отречься от престола, ежели надоело царствовать, восседая на пороховой бочке назревших реформ. Интересно, что граф Аракчеев накануне предупредил царя о заговоре и вызвал в ставку к нему доносчика – унтер-офицера Шервуда (впоследствии император Николай даровал ему фамилию Шервуд-Верный, как верному псу). Но царь на предупреждение отреагировал весьма спокойно. Приказал дать иуде денег, чтобы тот продолжал доносить и впредь. Фокус в том, что император имел особую страсть к актёрской игре, граничащую с двуличием. Эту особенность отмечали многие его современники. Он обожал устраивать из жизни театр, вовлекая в это шоу своих царедворцев. В последние годы Александр постоянно брюзжал, что хочет отречься от престола и удалиться от мирских дел. Он мог легко и с огромным удовольствием сыграть в Таганроге комедию с тифом. Так что третья версия, при всей своей кажущейся неправдоподобности, самая правдоподобная.