Мили ниоткуда - [15]

Ни у одного из нас не имелось опыта передвижения на велосипеде под дождём. Южным калифорнийцам никогда не представлялся случай поразмыслить на эту тему. Когда в Южной Калифорнии идёт дождь — что летом большая редкость,— все прячутся под крышу. Следует признать, мы оба понятия не имели, что произойдёт, если мы всё же вылезем из палатки и поедем под дождём.

— Ладно, но ты же слышала, что сказал мужчина в Смит-Ривер. Если мы останемся здесь, то можем застрять на неделю в ожидании прояснения. Думаю, нам придётся через это пройти. Иначе мы никогда этот штат не проедем,— заключил Ларри.

Но я всё ещё была настроена переждать. Трудно было вообразить, что столь сильный дождь будет продолжаться больше суток. Однако Ларри в конце концов меня убедил, что надо двигаться дальше. Всё, что находилось во вьючниках, мы сначала сложили в большие пластиковые пакеты, а потом надели такие же на вьючники, чтобы одежда и всё самое ценное осталось сухим. Надев непромокаемые куртки, мы выбрались наружу.

Завтрак, мытьё посуды, складывание палатки и пожитков заняли почти два часа. Никаких идей о том, как справиться с дождём, у нас не было. Яичница, которую удалось приготовить, к тому моменту, когда мы к ней приступили, на треть исчезла под водой. Мокрый кухонный набор по ошибке я сунула вместе со своей сухой одеждой. Пока мы свёртывали и засовывали палатку в рюкзак, она сделалась изнутри такой же, как снаружи. Когда же мы наконец тронулись, надев тёплые рубашки, шорты, шерстяные гольфы и куртки, то уже вымокли и дрожали.

Лило отовсюду — но в основном сверху — все следующие пять дней вплоть до границы Вашингтона. А поскольку абсолютно непромокаемых курток не существует в принципе, мы с Ларри большую часть этого времени провели замёрзшими, мокрыми и несчастными. Даже если едва моросило, мы оказывались пропитанными водой — нейлоновые куртки мешали испарению. Обувь не просохла даже после двухчасовой сушки в прачечной в Гарибальди. Часто возникало ощущение, что руки примёрзли к рулю. В конце нашего второго дня посреди дождя я записала в журнале: «Сегодня единственное тёплое место на моём теле — носоглотка».

Что по-настоящему поддерживало во время свалившихся на нас испытаний, так это дружелюбие людей в Орегоне и красота природы, которую удавалось разглядеть, если небо прояснялось. Как только нам казалось, что дождь не кончится никогда, облака могли вдруг разойтись в каком-нибудь месте, и там вместо серой пелены дождя показывалась лесная чаща со мхом и папоротником или ряд скалистых бухт на краю штормившего Тихого океана.

На третий день дождь с градом загнал нас в Тилламук. Было время ленча, когда по грязи мы пришлёпали в город и, пытаясь согреться, нашли себе прибежище в кафе «Ферн» в центре города. Заказали горячих сосисок и сандвичей с ростбифом, картошкой и соусом. Пока готовили заказ, мы прогулялись в туалет, где сняли обувь, носки и вымыли руки и ноги горячей водой. Потом босиком мы проскользнули в свою кабинку и, спрятав ноги в сухом ковре, проглотили пару кружек горячего чая. Блаженное ощущение тепла постепенно охватило нас, и прошло много времени, прежде чем мы набрались мужества покинуть спасительное чрево кафе «Ферн» и выйти под дождь и на холод снова.

Через час после того, как мы ушли из кафе, дождь перешёл в слабую изморось. Но когда на следующее утро на нас низвергся новый ливень, я стала искать способ избавления от ледяной воды, затоплявшей мои туфли. В магазинчике, где-то к северу от Гарибальди, я купила упаковку небольших пластиковых мешков для мусора и коробку резинок, сунула ноги в пакеты и закрепила их резинками на щиколотках.

Если не считать того, что пакеты имели склонность цепляться за цепь, захватывая комья чёрной смазки, ноги оставались благодаря им сухими. Однако потом я представляла бесподобное зрелище, когда мы, к примеру, заходили в магазинчики по дороге: два блестящих глаза, выглядывающих из-под капюшона свисавшей почти до колен куртки, и пара голых грязных ног в запачканных смазкой пакетах. Пакеты шумно тёрлись друг о друга, когда я шаркала ногами, оставляя дорожку грязной воды.

Дождь лил и в нашу последнюю ночь в Орегоне. Мы встали лагерем чуть севернее Кэннон-Бич и, приготовив под ливнем обед, сразу залезли в палатку, стащили мокрую одежду, завернулись в спальники и до блеска отполировали миски с приготовленной едой — салатом из помидоров и шоколадным молоком. После еды Ларри высунул ноги из мешка и занялся их изучением.

— Посмотрите на это,— проворчал он.— Вы когда-нибудь видели пару таких скрюченных ног? Знаешь, если дождь не прекратится, им никогда не вернуться к норме. Чёрт возьми! Такое впечатление, что им сто лет. Жаловаться, правда, нечего. По крайней мере, мы не заболели. В былые времена такая неделя в холоде и сырости давно бы уж кончилась хорошей пневмонией. Думаю, мы сейчас в отличной форме и нас мало что способно свалить. Ладно, как бы то ни было, надеюсь, в Вашингтоне солнышко нам засветит.

Мы пересекли мост через реку Колумбия в Астории и попали из Орегона в Вашингтон 14 июня. Мы двинулись на северо-восток через Саут-Бенд, Монтесано и Шелтон и, проехав по восточной части полуострова Олимпик до Порт-Анджелеса, оттуда на пароме переправились на остров Ванкувер, Британская Колумбия. Первые два дня, а также в последний из дней, проведённых в Вашингтоне, поливал дождь, но жители Вашингтона оказались ещё дружелюбнее орегонцев, и их радушие подняло нам настроение. В одном из кемпингов рядом с Чинук, неподалёку от Колумбии, где мы остановились, чтобы принять душ, служитель разрешил нам не платить за стоянку — «поскольку всякий, кто путешествует через Вашингтон на велосипеде, достоин бесплатной стоянки и душа». После того как мы согрели свои напитанные дождём тела под горячим душем, я развесила мокрую одежду и полотенце для просушки в комнате отдыха. К моему удивлению, утром они исчезли. За последний месяц и Ларри, и я неоднократно оставляли свои велосипеды, не запирая, у магазинов, вдоль дорог и хайвэев. И никто не зарился ни на них, ни на наши пожитки. Интересно, кому же понадобилось похищать несвежее полотенце и грязную, вонючую одежду?