Милая Венера - [22]

Здесь нет ничего нового. Снег еще не сошел, только посерел и хлюпает под ногами. На этой неделе мне пришлось побывать у доктора. Ничего серьезного, но ему пришлось обследовать меня очень внимательно, а руки у него были страшно холодными.

Я очень скоро снова тебе напишу. Береги себя, и надеюсь, ты забьешь еще много голов.

С большой любовью, Мамуля.

Речное Подворье 1

18 января

Рут, миленькая!

У меня философское настроение, так что потерпи. Я начинаю осознавать, как занятие любовью открывает дверцу чулана в человеческой жизни и оттуда вываливается столько всего печального и страшного! Прочему я всегда воображала, будто все исчерпывается сексом?

Но сначала дай мне рассказать тебе о гиппократической клятве. О жировичке доктору А, было доложено на этой неделе, а так как он проживает через три дома от меня, то вполне естественно было договориться, что он посетит меня на дому, чтобы мне не тащиться в амбулаторию. Я предложила „внерабочее время“ и „потом посидеть и немного выпить“. Я полагала, что это уберет некоторые барьеры. Однако Ангус явился, так и брызгая профессиональной деловитостью: докторский чемоданчик, врачебный голос, рационированная улыбка. „Ну-с, поглядим!“ В своем голосе я обнаружила ошарашенность и неловкость, что было нелепо: он же видит титьки всех форм и размеров каждый день в году, и, возможно, возбуждают они его не больше вросших ногтей. И обследовал меня так быстро, буркнув „тут все в порядке“, что я просто запаниковала — что мне делать дальше? Я думала, на предложение выпить он ответит: „Спасибо, нет“, и добавит: „Ну, всего!“ Конец соблазнению. Проигрыш пари.

Полагаю, я нарушила правила, сунув ему бокал с вином еще в полуодетом виде; но без умысла: я до того растерялась, что ни о чем не думала.

Какую-то минуту назад все было стерильно клиническим: врач — пациентка, никаких этих ваших. Внезапно стоять с обнаженной грудью и протягивать ему бокал с вином оказалось жутко эротичным. Я просто почувствовала, как он отметает профессиональную опаску, хотя» беря бокал, он старался не смотреть на меня. «Насколько я понимаю, вы теперь одна», — сказал он. Я прикинула, от кого бы он мог узнать. А он тут же попытался снова дистанцироваться: «Ну, одиночество вам не угрожает, такой красивой женщине, как вы». И он засмеялся. Почти как Нина.

«Вы так думаете?» — спросила я. Единственная моя попытка пофлиртовать. Он не ответил.

Чем дольше я стояла так, тем обнаженнее себя чувствовала, и тем больше он старался не смотреть на меня. Его неуклюжесть придавала ему странную привлекательность — сильное, рубленое лицо, скверно выбритое. «Я всегда так думал», — сказал он под конец и нарочно кашлянул, словно стараясь заглушить свои слова. А я вспомнила его докторшу-жену: волосы закручены узлом, практичный костюм, широким шагом торопится приступить к своим обязанностям. Тут я перехватила его взгляд. Он вдруг показался мне совсем беспомощным, и снова кашлянул. «Мы тут не профессионально, не так ли?» И все. Я сняла оставшуюся одежду.

Он оказался не слишком умелым, но это значения не имело. Мне было хорошо. Странно одно, Рут. Я все время вспоминала, как я в первый раз легла в постель с Гарри и каким невероятно другим это было. Он так мне нравился, но когда дошло до этого, помню, меня почти затошнило, так я нервничала. Сопротивлялась, мешала раздеть себя, старалась смотреть в сторону. В конце концов Гарри, меня практически изнасиловал. У меня никогда не хватало духа признаться тебе прежде, но с Гарри я ни разу не испытала оргазма. Ни разу. Обычно после сама доводила себя в ванной. И все равно я его любила. Любила по-настоящему. Нам хорошо жилось вместе, и мне этого было достаточно. «Было ли? — Я так и слышу твой голос. — Посмотри на себя сейчас». Возможно. Во всяком случае, я научилась смеяться. Не исключено, что они сопутствуют друг другу — смех и секс.

Когда мы кончили заниматься любовью, я лежала с Ангусом в постели, прихлебывала вино, и он принялся рассказывать мне про свою жену. Черт, до меня начинает доходить, что для них для всех это обязательно. Как секс для них особого значения не имеет, и никогда не имел — они же оба врачи и видят обнаженные тела весь день напролет и каждый день. Тут он начал одеваться очень торопливо. «Больше этого не повторится, — сказал он. — Я ведь могу влюбиться в вас». «Вредно для практики?» — предположила я не без злоехидства, раскинувшись там совсем, голая. Он не знал что и делать и продолжал одеватьея лучше и очень методично. «А я не влюбляюсь, — сказала я. — Мне просто нравится секс, когда у меня для него настроение».

Рут, это сказала я, а не ты! Я, паинька. Девочка, которую Гарри всегда называл фригидной, которая всегда избегала декольте, всегда раздевалась в ванной, никогда не флиртовала из опасения возбудить мужчину и не суметь справиться с ситуацией. Джейнис, добродетельная жена, которая устраивала званые обеды, никогда не пила и ссылалась на головную боль. Джейнис, которая надеялась, что Гарри ляжет спать, слишком наклюкавшись для чего-то еще.

«Давайте забудем про этот вечер», — сказал Ангус у дверей, прощаясь. Он вновь стал доктором, завершившим профессиональный визит. «Он был очень приятным, — ответила я. — И мне не для чего его забывать. Я же одинокая женщина, вспомните, доктор. И могу делать, что захочу».