Милая - [21]

Так мы прослушали весь диск, закрыв глаза и не говоря ни слова. Когда песни пошли по второму кругу, мы оба вздохнули. Уилл с чуть заметной улыбкой посмотрел на меня, слегка изогнув губы. В его взгляде читалось спокойствие… или, может быть, желание?

– Как называется этот альбом? – спросила я.

– For Emma, Forever Ago[6], – сказал он.

Повезло этой Эмме.

– Слушай, а где ты был в субботу утром? Дженни сказала, что ты надел костюм. – Мне не хотелось заводить разговор о том, что могло бы привести к обсуждению моей маленькой оплошности в пятницу, но до смерти хотелось узнать, что делал Уилл, надев костюм.

Он фыркнул и весело рассмеялся:

– Ах да, костюм. У нас всех есть костюмы. Мы с ребятами из группы иногда играем на свадьбах. Конечно, за исключением Пита.

Просто играем инструментальную музыку. В субботу было полное безумие, мы играли семь часов, а потом отрывались с подружками невесты, пока свидетельница не шлепнулась в обморок, уронив пирожные на колени Дастину.

– Ох. – Я почувствовала легкое раздражение при мысли о том, какой смысл он вкладывал в слова «отрывались с подружками невесты».

Уилл поднялся.

– Я покажу тебе фотографию.

Великолепно! Надеюсь, он не думает, что мне хочется увидеть фотографии подвыпивших девушек в платьях из тафты или, что еще хуже, вообще без ничего.

Встав, я пошла к кухонному столу, возле которого он листал свой телефон. Когда я приблизилась, показал мне экран. На фото были три парня в костюмах с инструментами в руках. Уилл держал в руках гитару «Gibson», Нейт играл на контрабасе, а Дастин – на бонго. На меня это произвело довольно сильное впечатление. Они сидели полукругом рядом с деревенской беседкой. Я смогла разглядеть на снимке другие инструменты. К стулу Уилла был прислонен укулеле, а рядом с Дастином я заметила глюкофон. Я надеялась когда-нибудь увидеть, как ребята играют на свадьбе.

– Я и не знала, что это так круто, Уилл.

Он застенчиво улыбнулся.

– Это просто для того, чтобы заработать побольше. Мы играем самую разную музыку, и это довольно весело.

Огибая стол, чтобы сесть рядом с ним, я ударилась ногой. Палец пронзила обжигающая боль.

– Мать твою! – Я запрыгала на одной ножке. Уилл, встав, пододвинул ко мне стул. Снова уселся и, не говоря ни слова, взял мою босую стопу и сжал все пять пальцев, отчего боль отступила. Он пытался оценить мое состояние, следя за выражением моего лица. Я закусила нижнюю губу целиком.

Он улыбнулся.

– Ты в порядке, детка?

Я кивнула.

– Так, значит, «мать твою» – твое любимое ругательство?

До меня лишь сейчас дошло, что я ругалась как извозчик в присутствии Уилла, и я не могла понять почему. При этой мысли я умолкла, а потом подумала: к чему теперь останавливаться?

– Нет, разумеется, нет. – Я вздохнула. Боль отступила, но Уилл все еще не спускал моей ноги с колен. Он начал массировать мне стопу, ощущение было божественным. – Есть, по крайней мере, пять ругательств, которые мне нравятся больше чем «мать твою!». Среди моих фаворитов такие замечательные слова, как «дерьмо» или «срань господня», но лучше всего мой номер один, мое любимое ругательство на все времена. Это, несомненно, «говнюк». Вслед за ним идет «засранец». Должна сказать, мало что доставляет мне такое удовольствие, чем назвать кого-нибудь засранцем, если он и впрямь того заслуживает. Я люблю эти слова больше, чем щенят и малышей-тюленей.

Уилл истерически расхохотался, а успокоившись, замотал головой. Все еще ухмыляясь, он сказал:

– Миа, ты просто загадка.

Мне кажется, то же самое я могла бы сказать об Уилле.

Вскоре он встал и пошел собираться на работу, около семи ушел в бар. Наша короткая встреча прошла изумительно. Без выпивки, без секса. Мы просто поближе узнали друг друга и пообщались как друзья. Я не рассказала Уиллу о Роберте, решив, что это его не касается.

В среду я Уилла вообще не видела, но слышала. Когда посетителей в кафе было немного, я пошла в ресторан «У Сэма», чтобы забрать наш недельный заказ канноли. Хозяйка, Дениза, с семьдесят девятого года выпекала очень вкусные десерты, и мы всегда хранили их в холодильнике нашего кафе. В ресторане было тихо, если не считать приглушенного звука гитары, доносившегося сверху, Уилл что-то наигрывал. Мелодия была мне незнакома, но вызвала улыбку, создав хорошее настроение.

Трек 5: Преданность

На следующее утро, сидя за барной стойкой, я красила ногти, во всяком случае, пыталась накрасить. Уилл зашел на кухню выпить чашку кофе. На нем были черные джинсы и черная майка без рисунка. При каждом его движении цепочка для бумажника позвякивала. Обычно у меня начинало покалывать пальцы, когда я видела мужчину во всем черном, а от вида Уилла во всем черном – тем более. Я сосредоточилась на своих ногтях.

– Доброе утро, соседка. Разве в это время ты обычно еще не в кафе?

Не поднимая глаз, я ответила:

– Я немного задержусь, сегодня поэтический вечер, и Дженни хочет познакомить меня с каким-то парнем, который ей нравится. Кажется, он участвует в поэтических дуэлях.

– Да, Тайлер. Я его знаю.

– Ты его знаешь?

– Это мой лучший друг, и он потрясающий. У него рост – два сорок, веришь?

Уилл говорил так, что даже если он и преувеличивал, то сам уж точно верил в свои слова. Все фантазии Уилла становились для него реальностью. Вероятно, он был едва знаком с Тайлером, а Тайлер, возможно, был ростом метр девяносто.