Милая, это я! - [9]

—  Моралес абсолютно прав — я и впрямь допускаю ошибку. Только не ту, что он думает. Ну ничего, я найду способ все исправить — сама.

—  Мам, твои huevos rancheros[4] лучшие в городе. — Рей встал из-за стола и сложил посуду в раковину.

— Но ты заходишь их попробовать всего раз в неделю, — напомнила мать. — Если бы у тебя была женушка, Рауль, huevos ты бы ел каждый день. И было бы кому звать меня abuela.[5]

Мать — в ситцевом переднике — суетилась у плиты. Утреннее солнце заливало кухню бледно-желтым светом. Шум горелок и монотонный голос матери успокаивали и навевали чудесные воспоминания…

—  Буду пить кофе снаружи, — сказал Рей. — Пойдем посидим вместе.

Они устроились на скамейках у деревянного стола под оплетенной виноградом решеткой. В огородике копошились несколько старых кур. Стоило одной найти червяка, как остальные сбегались к ней, пытаясь выхватить добычу у нее из клюва.

—  Видишь кур, mi hijo?[6] — Глаза матери блеснули; она поправила соломенную шляпу на седых волосах.

Рей размешал сахар в кружке кофе.

— Да, вижу, мама.

—  Они точь-в-точь как старушки в церкви. Одна найдет сплетню — и не успеет распробовать, как остальные подхватывают слух и разносят его по округе.

Рей улыбнулся:

— Ладно, мам, к чему ты клонишь?

—  Эвелина Санчес… Видишь ли, ее Роберто… Ты ведь помнишь Роберто по escuela…[7] Так вот, Роберто вез ее домой два дня назад, поздно вечером, потому что Эвелина хочет быть…

— Мама, я тебя прошу… — Рей протер глаза и зевнул. — Переходи к делу.

— У меня язык не поворачивается. Сердце просто разрывается. — Мать приложила к носу платок.

—  Мама, что случилось? — Рей обнял ее за плечи и прижал к груди. — Расскажи мне, я все исправлю.

— Эвелина говорит, что видела, как ты шел в мотель «Сиеста» с mujer flaca.[8] С женщиной, похожей на скелет. — Мать взглянула сыну в глаза в надежде, что он опровергнет это обвинение.

Рей рассмеялся:

— С высокой худой женщиной? На высоких каблуках и в парике? Мама, миссис Санчес пора носить очки. А ты волнуешься рог nada.[9] Это не женщина. Морин — мужчина.

Мать расплакалась и убежала в дом.

Рей приглушил кондиционер, упал на кровать и на несколько мгновений закрыл глаза. Потом закинул руки за голову и уставился в потолок.

Между занавесками узкой полоской в комнату просачивался дневной свет. Прислушавшись, Рей уловил грохот тяжелого грузовика, проехавшего по улице. Грузовикам на Уивер-плейс делать нечего. Машины тяжелее трех тонн должны ездить там, где им положено ездить.

Рей нахмурился и ударил кулаком по матрасу.

— Забудь, — приказал он себе и сделал глубокий вдох.

Глаза упорно не желали закрываться. Электронные часы мигнули, высветив новую цифру. Оказывается, прошло всего несколько минут. Рей перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку.

Шесть часов сна, несколько часов на домашние дела и пробежку, а потом снова работа. Да, надо поспать. Обычно он засыпал через десять секунд после того, как ложился в постель.

Рей приказал себе расслабиться. Прошло еще десять минут, но сон не шел.

Рей рывком сел, сорвав с себя простыню. Это никуда не годится. Да, не годится. Последние два дня его одолевали приступы раздражения, он плохо спал — да еще и старухи принялись поливать его грязью!

Мать теперь думает, что он голубой. А почему так вышло? И вообще из-за чего все это?

— Все из-за Кейти Кэри, — услышал Рей собственный голос и невольно вздрогнул. Старики бы сказали, что он назвал своего дьявола по имени. И что от этого дьявол станет еще сильнее.

Рей обычно смеялся над подобной чепухой — про себя, конечно, чтобы не обижать пожилых усачей, проводивших все дни на свежем воздухе и рассказывавших разные истории. Обычно смеялся, но сегодня почувствовал: в его жизни появилось что-то новое и это новое может все изменить, разрушить, перевернуть…

Но что, собственно, изменилось? В сущности, ничего. Да, ровным счетом ничего. Просто в его жизни появилась девушка с волосами цвета солнца и с глазами, напоминавшими голубые неоновые огни. И эта девушка готова была улыбаться всем и каждому — всем, кроме Рея Моралеса. К тому же она постоянно дерзила ему, чем приводила в дурное расположение духа… А почему дерзила? Только потому, что он заботился о ней и пытался ей помочь.

Рей поднялся с кровати и пошел в ванную комнату. Посмотрев в зеркало, увидел мужчину весьма печального вида. К тому же синяки под глазами, а веки опухли от усталости. Плеснув в лицо холодной водой, он поплелся обратно в постель.

Но образ Кейти Кэри — златоволосой, голубоглазой, в коротенькой юбчонке — по-прежнему преследовал его.

— Черт тебя подери, Моралес! — прорычал он в подушку. — Она — кошка, которая гуляет сама по себе и царапается, если ее погладить. Спи. Расслабься. Думай не о Кейти Кэри, а о чем-нибудь другом.

Рей представил, как опускается на прохладное и мягкое белое облако… Так, отлично, облако — это то, что надо.

Рей улегся поудобнее и вдруг понял, что облако превращается… в Кейти Кэри. Ему казалось, что он чувствует ее всем телом и что она прижимается к нему все крепче…

Громко застонав, Рей перевернулся на другой бок, однако это не помогло — он возбуждался все сильнее, потому что девушка прижалась к нему еще крепче. Вот она прикрыла глаза, и губы ее чуть приоткрылись. Потом она раздвинула ноги и прошептала: «Я хочу тебя, Большой Рей. Ужасно хочу».