Милая, 18 - [66]

После разговора по душам с Рахель Дебора много дней ждала, когда Пауль придет в подхо­дящее настроение. Однажды, когда они ложились спать, он дал ей понять, что хочет близости. Дебора была к этому готова. Глядя, как она перед зеркалом собирает волосы в узел, он по­ражался тому, что ей удается оставаться такой красивой. В приюте на Низкой она работала по восемь, десять, двенадцать, а то и четырнадцать часов в день, учила Стефана, занималась с Ра­хель музыкой... Пожалуй, Пауль ей даже зави­довал. Раньше Дебора была замкнутой, послуш­ной и слабой, а теперь она сильнее его. Он все больше и больше нуждался в ней, и это его сер­дило.

— Пауль, дорогой, знаешь, о чем я подумала: теперь, когда мы с тобой почти не бываем дома, может, Рахель лучше уехать, сменить обстанов­ку. Стефана я могу брать с собой в приют, там много детей его возраста...

— Всем нам хорошо было бы сменить обстанов­ку, — нахмурился Вронский. — Ты же хотела, что­бы Рахель начала выступать с симфоническим ор­кестром, да и вообще это пустая затея — Рахель некуда уехать. В другую часть гетто, что ли?

— Можно послать ее на ферму, — глянула на не­го Дебора в зеркало краешком глаза, — в дерев­ню Виворк.

— В Виворк? Да там же сплошные сионисты! Все руководство — бывшие бетарцы.

— Но пребывание там полезно для здоровья, там есть ее сверстницы, она хоть будет видеть цветы и деревья, а не только несчастья кругом.

— Ты же знаешь, какая распущенная эта сионис­тская молодежь!

— Вовсе не знаю, — ответила она сухо.

— Ужасно распущенная.

— А тебе не приходило в голову, что Рахель уже почти в том возрасте, в котором была я, когда познакомилась с тобой?

— Минуточку, — Бронский побледнел, глаза его сузились, — там, кажется, сын Бранделя?

— Да. Но сначала выслушай меня. По-моему, он очень хороший мальчик, без всяких дурных мыс­лей. Кроме того, они в своих делах сами разбе­рутся, нравится нам это или нет.

— Только этого мне не хватало! Выслушивать от тебя такие мысли! Ты что, за свободную лю­бовь? Уж не собираешься ли ты всю оставшуюся жизнь попрекать меня тем, что я тебя совратил?

— Пауль, она влюблена в этого мальчика, и только Бог знает, суждено ли им прожить нор­мальную жизнь. Я не вижу греха в том, что она хочет быть рядом с ним.

— Учти, что фермы не закрыли по чисто техни­ческим причинам. У нас нет никакой гарантии, что немцы не вздумают отправить оттуда всех прямо в трудовые лагеря, и тогда я не смогу ей ничем помочь.

— А гарантия, что они не придут сюда сейчас, или через десять минут, или когда захотят, и не заберут нас отсюда, у нас есть? — Дебора положила щетку и отвернулась от зеркала. — Вся наша жизнь теперь — сплошной риск.

Все ясно: Пауль будет теперь тянуть, цеплять­ся за что попало. Уступи, Пауль, ну, уступи! Осторожно! Дебора уже многое испробовала, раз­ве что только трусом его не обозвала.

— Черт возьми! — вскричал он, шагая по ком­нате взад и вперед. — В гетто почти шестьсот тысяч человек! Мне нужно разместить еще четыре тысячи семей, прибывших на прошлой неделе! Лю­ди спят на улице, в подвалах, на чердаках, в кочегарках!

— Какое это имеет отношение к нашему разго­вору?

— Самое прямое! Мне надоело, что собственная жена меня упрекает в том, что я стараюсь убе­речь свою семью. Хватит того, что в угоду тво­ей прихоти я разрешил Стефану ходить на занятия с рабби Соломоном. Однажды он уже чуть не поплатился за это жизнью. Ты знаешь, что одно­го из тех мальчиков они застрелили? На его мес­те мог оказаться твой сын. Пока еще глава се­мьи — я, и девочка в Виворк не поедет.

Она кивнула, повернулась и опять взялась за щетку. С каждым днем она все яснее видела, как мельчает его душа. Пока пани Бронская, супруга заместителя председателя Еврейского Совета ра­ботает в приюте, а дочь для поднятия духа в гетто дает концерты, его репутация ничем не запятнана, а все остальное не так уж и важно. Но она промолчала. Ей хотелось крикнуть, что нельзя любой ценой спасать свою шкуру, но вмес­то этого она тихо произнесла:

— Пусть будет по-твоему, Пауль.

Глава двадцатая

Из дневника 

Вольф хочет вернуться домой. Почему, не знаю. Мне казалось, что ему на ферме хорошо. Толек говорит, он там один из лучших. Поди разберись, где собака зарыта.

Недолгий союз Германии с Россией лопнул, как мыльный пузырь: на прошлой неделе (22 июня) Германия напала на Россию. В нынешнем году уже капитулировали Греция, Югославия, Крит и Се­верная Африка. Румыния и Болгария объявили вой­ну союзникам (каким союзникам?). В новостях пе­редают, что немцы не перестают бомбить Брита­нию. Лондон разрушен еще больше Варшавы. С тру­дом верится.

О судьбе четырех-шести миллионов евреев Со­ветского Союза при таком стремительном продви­жении немцев даже подумать страшно. 

Александр Брандель

*  *  *

Старый рабби Соломон вошел в здание, принад­лежащее Могучей семерке, на углу Павьей и Любецкой, как раз напротив тюрьмы.

Среди сомнительных личностей, которых в пе­редней было полно, немало было охотников поиз­деваться над раввином. Они уставились на ста­рика. В его осанке чувствовалось особое достоинство, словно он был наделен таинственной си­лой призывать гнев Божий.