Милашин праздник - [2]

Так бежали дни, самый тягостный промежуток времени в Милашиной жизни. И однажды в палату вошли мать и Леська. Только как-то странно Милаша их встретила. Не было на ее лице ни улыбки, ни искорки радости.

— Уж не заболела ли ты сама? — целуя Милашу, забеспокоилась мать.

— Да нет, не волнуйтесь, — выдохнула Милаша и начала зачем-то очень внимательно разглядывать свои домашние вещи, словно она их впервые в жизни видела. Потом сдержанно со всеми попрощалась и только Былинкину руку дольше, чем другие, держала в своих ладошках. Будто бы заранее знала, что больше они не свидятся.

Через два месяца после ее отъезда Былинки не стало. А тогда, когда она покидала тот дом, казалось, что день этот только ей снится, и уже лишь сидя в отъезжающей машине, она стала осознавать, что все то страшное, чего она так последнее время боялась, уже позади. И душа, словно переполненная чаша, стала выплескивать горечь, что так томила ее в последнее время. И всю эту лавину, которая неудержимой волной подступила уже к горлу, Милаша обрушила на материнскую грудь.

— Мила, ну пожалуйста, не надо, мама только что из больницы, ты же убьешь ее этим! — тормошила ее Леська.

— Ты больше сюда не попадешь моя милая, пока я жива, — гладя Милашу по голове, прошептала тогда мать и горько вздохнула…

* * *

Ты что это так сегодня припозднилась? — тревожно заглянула в комнату мать. — Вставай, гости скоро придут.

— Мам, наша соня еще валяется! Опять, наверное, улетела в свои воспоминания, ну сколько можно! — громко крикнула Леська.

И впрямь надо вставать. Милаша тряхнула головой, отгоняя горькие мысли. Сегодня ее праздник, сколько ей исполнилось, даже страшно подумать!

И вот Милаша на коляске, плечи и грудь красиво облегает шелковая праздничная блуза. При помощи неуемной Леськиной фантазии у Милаши на голове возникло что-то наподобие египетской пирамиды. И вот уже из зеркала смотрит не простушка, а девушка, которая обязательно была бы заметна в толпе. Но стук в дверь! И на пороге Наташка с Володькой:

— Ну-ка, Милашка, помоги нашим сибирским белкам! — начинает балагурить Володька и высыпает ей на колени кучу смолистых кедровых шишек.

— Ты что, с ума сошел! Ты же ей юбку новую испортишь! — охнула Наташка и начала быстро стряхивать шишки.

А Милаша в это время пыталась за Володькиным плечом разглядеть третьего гостя.

— Не узнаешь его? — поймав Милашин взгляд, удивился Володька. — Это же Лешка! Помнишь, мы с ним всегда твою коляску ремонтировать приходили!

Да, это был тот самый Лешка, длинноногий парень с серыми шальными глазами, при виде которого замирали девчата. Могучие плечи доброго молодца выпирали из старого полушубка, широкая грудь, готовая хоть сейчас защитить кого угодно. Лешка неуверенно стоял на пороге, опираясь на костыли.

— Лешенька, сынок, когда вернулся? Где служил? — увидев нежданного гостя, воскликнула вышедшая из кухни мать.

— В Чечне, тетя Тася, недавно только оттуда, — и широко улыбнувшись, повернулся к Милаше:

— А это тебе, сам сбил с крыши, — и протянул Милаше ледяной нарост в виде сказочного подсвечника.

— Ох, а что же вы все встали на пороге, проходите в дом, праздничный стол уже накрыт, проходите, гости дорогие…

И вот они за столом, стоит веселый гомон, который безуспешно пытается перекричать Леська, опять кому-то что-то доказывая. Лишь Милаша сидит и чувствует странное тепло и, подняв глаза от чашки, замечает Лешкин взгляд. И сразу же из темных глубин вдруг поднимается теплая волна и заполняет каждую ее клеточку. Это похоже на взрыв вселенной.

Природа никого из живых существ не обделила, наоборот, вложила в Милашу больше понимания, чем в иную здоровую женщину. Она может понять и простить то, что не всегда бывает под силу другим. И Милаша почувствовала, что скоро наступит вечер, когда они с Лешой будут сидеть за столом вдвоем. И она разгладит морщинки на его усталом лице, изгонит грусть из серых глаз. А на столе весь вечер будет гореть восковая свеча в холодном ледяном подсвечнике.

опубликовано в газете «Надежда», 1997, февраль