Микроурбанизм. Город в деталях - [71]
Но даже при внимательном отношении к организации быта горожан полное подчинение жизни города ритму работы градообразующего предприятия, а также высокая степень искусственности и запланированности городского пространства оставались неизбежными. Сегодня же укорененность социальной жизни города в труде и производственном процессе потеряла свое первостепенное значение. При этом городской ландшафт Ковдора не изменился и постоянно напоминает о прошлом. Здесь сохраняется огромное количество следов советского периода, которые в основном и формируют городскую среду. В Ковдоре почти нет памятников, элементов дизайна городской среды, созданных за последние два десятилетия. Более того, в городе не ведется никакого нового строительства и не появляются новые здания. Основными же местами, к которым ведут приезжего, остаются места советские – памятник Защитникам Советского Заполярья, который, однако, ощутимо зарос травой, а также превращенный в монумент военный самолет. На площади перед администрацией Ковдорского района по-прежнему возвышается памятник Ленину.
Гармоничную “советскость” среды, образуемую зданиями 60 – 80-х годов, советскими названиями улиц и мемориальными досками, напоминающими о подвиге осваивавших Север комсомольцев, нарушают только коммерческие вкрапления – вывески магазинов. Исключительно коммерческая активность, насколько это возможно, видоизменяет среду и напоминает о другом времени. Даже постеры от “ЕвроХима” с надписью “С днем рождения, любимый город!”, появившиеся к 55-летию Ковдора, пожалуй, только датой отличаются от того, что можно было бы увидеть в год 25-летия города. Символы Олимпиады-1980, нарисованные краской на стене здания, неиспользуемые, но и не демонтируемые вывески для стенгазет “Не проходите мимо” и старые стенды для киноафиш в Ковдоре, видимо, просто нечем перекрыть (в Петербурге, например, все подобные символы уже уступили свое место символам нового времени – рекламе, вывескам и другим проявлениям включенности города в коммерческий ритм спроса и предложения).
Поскольку активное заселение Ковдорского района началось уже во второй половине ХХ века (официально освоение заполярных территорий нынешнего Ковдорского района проходило в 1950 – 1960-е годы, хотя попытки освоить регион предпринимались и в 1940-е, но были прерваны войной), довоенная история, память о существовавших здесь до войны спецпоселениях и лагерях вытеснены из “ковдорской памяти”. Вновь открывшиеся после войны промышленные предприятия и горные разработки требовали притока работников. Хлынувшие на Север переселенцы устраивались на предприятия, шахты и карьеры, попутно заселяя и осваивая примыкающие к ним города. Люди ехали со всей страны: сейчас в районе живут переселенцы и потомки переселенцев из Белоруссии, Украины, Поволжья и различных областей РСФСР. Подавляющее большинство приехали работать на Север по распределению или по вербовке. Многим этот период казался сначала временным эпизодом в биографии, однако зачастую он затягивался на всю жизнь.
Для рассказов поселенцев 1950-х и 1960-х годов типичны истории о невыносимо тяжелых условиях, в которых оказались первые рабочие: дефицит жилья, отсутствие инфраструктуры, сложнейшие климатические условия. К 1970-м годам, однако, жизнь в районе была уже налажена, и воспоминания местных жителей о 70-х и 80-х годах содержат картины благополучного и обеспеченного существования как в Ковдоре, так и в окружающих поселках. Большие “северные” зарплаты, развитая социальная инфраструктура, исправно функционирующий транспорт и длительные отпуска, изобилие в магазинах по сравнению со многими городами средней полосы делали Север очень привлекательным выбором для трудовых мигрантов со всего Союза. Общий уровень жизни и стандарты снабжения северных промышленных городов были значительно выше, чем в средней полосе. Н. Томпсон, автор исследования о Чукотке, считает возможным даже назвать северян привилегированным классом советского общества[357]. Так или иначе, жители северных городов считались в Советском Союзе трудовой элитой, что оказывало влияние как на их идентичность, так и на привязанность к месту (при переезде на “большую землю” привилегии терялись).
Люди, мигрировавшие на Север на заработки, в конечном итоге вырабатывали сильнейшую северную идентичность и привязанность к своему месту[358]. Большую роль в этом процессе играла не только корпоративная привязанность к месту труда (руднику, ГОКу). Специфика Ковдора – как, вероятно, и других северных моногородов – заключается в эмоциональной привязанности к уникальным природным условиям, ландшафту, климату[359]. Здесь для горожан очень актуальна категория “север”: “Север тянет”. Примечательно, что современный Ковдор воспринимается горожанами как целое, в которое включаются не только городские жилые и общественные постройки, но и ГОК, и окружающая природа, которая, как ни странно, также стала частью образа города.
Память о покорении Севера, которое описывается и в официальной советской риторике, и в воспоминаниях местных жителей в категориях героизма и преодоления, играет большую роль в восприятии города. На местную идентичность сильно повлиял факт участия горожан в обустройстве городского быта, благоустройстве города. Память об этом времени сильно эмоционально нагружена и для старшего поколения является не только ядром местной, северной идентичности, но и привязывает людей к месту – уехать от созданного собственными руками города очень сложно.
Сегодня мало кто сомневается, что современный город создается и изменяется во многом благодаря цифровым технологиям. Однако до сих пор не существует согласия относительно роли горожан в интенсивно технологизирующейся среде. Их рассматривают и как пассивных генераторов данных, и как послушных пользователей технологий. Но нельзя игнорировать факт, что горожане сегодня активно включаются в переопределение цифровых инструментов, что они не только осваивают преимущества сетей, но и обнаруживают их уязвимости, начинают все более сложным и непредсказуемым образом влиять на технологии и управление городами.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.