Миколка-паровоз - [11]

— Наберешься тут для вас для всех краски, когда на паровозы и на вагоны не хватает…

А сделать ремонт он обязан был. И знали все, что крадет со склада этот заведующий все, что можно: тащит целыми бочками олифу и краску, ящиками — гвозди, да стекло, да железо, — что под руки попадет! А потом торгашам сбывает. Зато и дом себе отгрохал на ворованные деньги — дворец, да и только. Так разве допросишься у такого!

— Взял бы я его, брюхатого, да в бочку с мазутом или с краской. Знал бы он тогда…

А вот что именно знал бы тогда «буржуй», Миколка сам не знал.

Но вскорости Миколка и на самом деле отомстил за все «буржую». И хоть месть получилась не ахти какой страшной, но все-таки выставил он «буржуя» на посмешище.

Как раз в ту пору закончил «буржуй» строительство своего дома-дворца. Дом стоял еще неогороженным, а неподалеку раскинулись сарайчики с разными материалами. Миколка со своими верными дружками высмотрел, что есть там и бочки с краской.

По причине завершения строительства хозяин устроил пир. И созвал на него знатных гостей. Кого только не было у него на балу на том — и начальник депо, и дорожные разные чины. Гости веселились в саду, пили вина, закусывали сытно. У столов крутился и большой пушистый кот, любимчик «буржуя».

Миколкина компания долго шныряла вокруг сада, пока наконец им не удалось подманить к себе кота и поймать его.

А поймав, все гурьбой забрались в сарай и учинили коту обряд крещения: окунули его в бочку с жидкой зеленой краской, какой обычно красят пассажирские вагоны. Отфыркивается кот, жалобно попискивает, а его в бочку — раз, и еще раз, и еще. Уж не капает, а течет с хвоста и с лап краска, — пожалуй, довольно. Вмиг задала стрекача Миколкина компания и, притаившись в кустах сирени, стала ждать, что же теперь кот будет делать. Тот сразу же сиганул к гостям и привычно уселся на коленях своего хозяина. Уселся да давай отряхиваться от мокрой краски.

«Буржуй» и не заметил сперва ничего, так заговорился с гостями. И вдруг раздался взрыв смеха. Хохочут «буржуевы» гости, и сам «буржуй» посмеивается: не догадывается, что это над ним смеются-то; весь белый летний костюм хозяина измазал кот зеленой краской. Пропала нарядная одежка начальника.

Тогда Миколкина компания хором выкрикнула во всю силу:

— Краденое! Краденое! — и пустилась врассыпную.

Что было потом с «буржуем», Миколка не знал. Но гордость испытывал превеликую, — что ни говори, а отомстил он ненавистному толстяку за все свои обиды.

— Будет знать, как жалеть краску для нашего брата-рабочего!

ЦАРСКИЕ ОРЛЫ

Не только бог досаждал Миколке, случались у него неприятности и еще из-за одной важной персоны. Персоной этой был царь. Наслышался о нем Миколка и дома, и в школе. В школе-то и молитву заставляли учить специальную, просить бога помочь его императорскому величеству, чтоб охранял он его жизнь и даровал победу над супостатами.

«Что это за величество такое, за которое все молятся?»— думал Миколка и, придя домой, приставал к деду с расспросами про царя.

— Ого! Царь — это, братец, царь и есть, а не какой-нибудь шаляй-валяй… Он тебе, скажем, садится ужинать, а вокруг тысяча слуг так и вьется. Тысяча — не меньше! — уверял Миколку дед, будто сам воочию видел, как ужинает царь. — И каждый норовит угодить: один колбасу тащит, второй водку по стаканам разливает, третий селедочку режет, четвертый соленые огурцы из бочки вылавливает…

— А пятый? — спрашивает Миколка.

— Пятый? Ну, и пятому есть забота: скажем, блины сметаной поливать, оладьи горяченькие на стол доставлять или, скажем, капусту тушеную…

Дед на ходу припоминал разные яства, чтобы в точности определить, чем занимается каждый царский слуга.

— А ест царь, к примеру, каленый горох? — спрашивал Миколка, имея в виду свое излюбленное лакомство.

Дед Астап долго почесывал затылок, не зная, что и сказать в ответ. Но не ронять же было деду в Миколкиных глазах свой авторитет! И поэтому решительно объявлял:

— А что ты думаешь! Наверняка ест… Еще как! Ему, брат, все нипочем. Захотелось ему гороха — поест гороха; захотелось сметаны — тут как тут ему сметана. Царь еще только подумает про ту сметану, а слуга уже подлетает к нему с полным жбаном. Ешь, императорское величество, сколько тебе хочется… Только, я полагаю, царю и без гороха твоего сытно живется. Горох все-таки еда не господская…

Миколка тут же бросался в спор:

— Не может быть, чтобы он горох не ел! Да на свете нет ничего вкуснее гороха. Что он дурак, этот царь, что ли?

— Да нет, видать, не дурак… Он, брат, и хитрющий — все знает: кто где живет и что думает. Вот и про нас с тобой, значит, знает. Сидит себе на троне в Петербурге, а потом как глянет на карту, видит — станция наша… И сразу в голове у него думка появляется: «Ага! Да там у меня старый герой турецкой войны Астап живет с внуком Миколкой. А показать их мне, пусть предстанут перед мои царские очи!..» И что ты думаешь? У него это — раз плюнуть! И все-то он может сделать. Захочет покарать, глазом не моргнет, скажет: «А ну, подать сюда мне Миколку, я его жизни лишу за непослушание!» И чик-чирик — нет головы у Миколки… А захочет помиловать, скажет: «Чего тебе надобно, Миколка, — золотые дворцы-палаты или чудо-камень самоцвет?»