Микерия - [9]

С тех пор каждую ночь свободно посещали они неприступные подземелья и, принесши золото домой, весили его с величайшею тщательностью, чтобы не перебрать ни одного зерна сверх заключенного между владельцем и их отцом условия. Недоставало еще пятидесяти фунтов. В это именно время мудрый царь Амосис поставил в погребах своих хитро вымышленную западню. Не подозревая никакой опасности, Ктепи и Апопи преспокойно пришли взять остальное. Апопи оставался в открытом отверстии, а Ктепи, соскочив в подземелье, пошел прямо к груде слитков, которую вчера еще нащупал он в темноте и уже благополучно начал. В этот раз, он долее обыкновенного не возвращался к брату с золотом. Апопи начинал уже приходить в беспокойство, не зная, чему приписать замедление, как вдруг раздался тихий зов:

— Апопи!.. поди сюда!..

— Зачем?

— Нужно. Приходи поскорее.

Апопи осторожно слез на пол и, впотьмах, отыскал брата.

— Какой-то демон схватил меня и держит изо всей мочи, — прошептал ему Ктепи. — Посмотри, что это такое!.. кажется, железный обруч?

Апопи начал ощупывать все тело брата.

— Разумеется, обруч! — сказал он. — Как же ты попал в него?

— Сам не знаю! Чуть наклонился я к этой груде, как вдруг что-то сомкнулось около меня и я не могу пошевелиться. Помоги разнять эту западню. Тут должна быть пружина. Отыщи ее и отломи.

Но пружина была скрыта так искусно, что Апопи нигде не мог ее нащупать. Напрасно оба брата напрягали свои силы, чтобы разнять обруч: крепко сощемившееся железо не подавалось ни в ту, ни в другую сторону. Они измучились и ничего не могли сделать против великой мудрости солнцелюбимого царя Амосиса.

— Дело кончено! — сказал Ктепи. — Мы открыты!.. Нас объявят ворами и казнят позорною смертью. Это ужасно!

— Да! это ужасно! — примолвил Апопи.

— Какое бесчестье для имени нашего незабвенного отца!

— Какой удар для нашей доброй матери!

— Любишь ли ты меня, Апопи?… любишь ли драгоценную мумию твоего родителя?

— Можно ли спрашивать об этом!

— Так поклянись мне тем, чье имя непозволительно и страшно произносить на земле[27], что сделаешь все беспрекословно по моему наставлению.

— Клянусь!

— Мудрый царь Амосис думает, будто он мудрее и остроумнее нас с тобою. А вот мы ему докажем остроумие! Отрежь мне сейчас голову, заверни ее в свой плащ и убирайся отсюда….

— Как это можно! — вскричал Апопи с ужасом.

— Так, по-твоему, лучше погибнуть позорно, обесчестить память нашего отца, имя нашей старой матери?… Ты мне поклялся.

— Однако ж!.. — произнес дрожащим голосом Апопи и залился слезами.

— Фуй! — сказал Ктепи. — Ты робкое дитя!.. ты содрогаешься там, где нужно явить мудрость, отличиться остроумием…. Ты не Египтянин! Я не признаю тебя своим братом. Ты Грек!.. ты хуже Грека!.. Жид!.. финикиец!

— Не обижай меня так жестоко, Ктепи! — перервал Апопи, утирая слезы. — Я — Египтянин!.. истинный Египтянин!

— Так режь мне голову и беги, спасайся. Если бы, вместо меня, попался в этот обруч ты, мой милый, я без спроса отрезал бы тебе головку и — поминай как звали!

Апопи нежно поцеловал брата, прощаясь с ним навсегда, и начал завертывать ему голову своим плащом.

— Не забудь только, — сказал еще сквозь сукно плаща Ктепи, — хорошенько и чисто притворить камень.

— Не забуду, — отвечал молодой человек и через минуту бежал уже по подземному ходу домой с головою любезного брата.

Рано поутру мудрый царь Амосис, встав с своего высокого ложа, отправился в подземелье посмотреть, что там случилось нового. Когда он подошел к груде слитков, у которой поставлена была западня, и увидел стоящего в обруче человека без головы, ужас и удивление овладели им в высшей степени. «Великие боги! — воскликнул он. — Меня, мудрого Амосиса, меня, фараона, то есть земное солнце, прямое течение Солнца Небесного, надувают люди, у которых даже и следа головы нет!.. Человек без головы ходит каждую ночь неразгадаемыми путями в мою царскую казну и обирает меня по своему произволению, а я… Но, нет!.. у этого человека наверное была прежде голова… Куда могла она деваться?.. Тут должна скрываться какая-нибудь мудрость… мудрость очень хитрая, очень остроумная… Я непременно проникну ее!»

И мудрый царь Амосис приказал мертвое тело вынуть из западни и положить его на земляном валу, защищающем Лабиринт от наводнений Нила, с западной стороны главного дворца, против самой многолюдной улицы. Он не сомневался, что родственники обезглавленного плута, страшась погубить души свои, будут стараться украсть это тело, чтобы сделать из него мумию и совершить над нею погребальные обряды. Поставленным у тела стражам строжайше предписано было наблюдать за всеми приходящими и немедленно схватывать не только мужчин, которые обнаружат малейшее покушение на труп, но и женщин, которые, остановясь перед ним, станут плакать или показывать какое-нибудь участие.

Стражи расположились на валу, возле мертвеца, выставленного на вид всему народу, и усердно высматривали весь день; но никто из проходящих не обращал внимания на их сокровище.

После заката солнца, бедный погонщик гнал перед собою мимо вала двух ослов, навьюченных кожаными мешками с вином. Ослы упрямились. Он колотил их дубиною, и один из ударов, предназначенных спине ленивого животного, нечаянно упал на его ношу. Курдюк лопнул. Вино потекло на мостовую. Несчастный погонщик был в отчаянии. Стражи, сидевшие на валу, начали хохотать.