Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг. - [9]

В разное время Маркс и Энгельс с восхищением говорили о русском языке как об одном «из самых сильных и богатых из живых языков», выделяли Добролюбова и Чернышевского, историческую и критическую школу в русской литературе, «которая стоит бесконечно выше всего того, что создано в этом отношении в Германии и во Франции официальной исторической наукой». И вот вывод, по свидетельству одного из биографов Маркса: «…последние двенадцать лет жизни Маркса Россия фактически явилась основным объектом его интересов, его исследований».

И вот возникает главный вопрос: кто же первым произнес слова ненависти к России, к русским, ко всему славянскому миру, отнеся всех славян, кроме поляков, к реакционным нациям, подлежащим уничтожению. Приведу лишь несколько цитат из статей Маркса и Энгельса, на которые мы так долго не обращали внимания. Читаешь сегодня статьи «Борьба в Венгрии» и «Демократический панславизм» и все переворачивается в душе от ярости, чувствуешь, какой ненавистью пропитаны строки, касающиеся славянских народов, особенно русских и России как государства, которое может объединить все славянские народы в Славянский Союз и своей мощью защитить его.

Революция 1848 года, по мнению Энгельса, разделила народы и нации на революционные и контрреволюционные. Раз нации революционны, то, значит, они сохранили жизнеспособность и должны жить; а нации контрреволюционные должны «в ближайшем будущем погибнуть в буре мировой революции». С презрением Энгельс высказывается в отношении «абстрактных качеств славянства и так называемого славянского языка», «о почти кочевом варварстве хорватов» и «болгар», есть, конечно, и цивилизованные славяне, но лишь «благодаря немцам», а потому ни о каком единстве славянства не может быть и речи: «…из-за некультурности большинства этих народов эти диалекты (славянские языки. – В. П.) превратились в настоящий простонародный говор и, за немногими исключениями, всегда имели над собой в качестве литературного языка какой-нибудь чужой, неславянский язык. Таким образом, панславистское единство – это либо чистая фантазия, либо русский кнут».

Уничижительно говорит Энгельс о южных славянах, которые поднялись на борьбу за восстановление своей национальной независимости. «Они – представители контрреволюции», потому что своими действиями способствовали подавлению немецко-венгерской революции. Но подражание революции «будет лишь временным». «Тогда на один момент славянская контрреволюция нахлынет на австрийскую монархию со всем своим варварством, и камарилья увидит, каковы ее союзники. Но при первом же победоносном восстании французского пролетариата, которое всеми силами старается вызвать Луи-Наполеон, австрийские немцы и мадьяры освободятся и кровавой местью отплатят славянским варварам. Всеобщая война, которая тогда вспыхнет, рассеет этот славянский Зондербунд и сотрет с лица земли даже имя этих упрямых маленьких наций.

В ближайшей мировой войне с лица земли исчезнут не только реакционные классы и династии, но и целые реакционные народы. И это будет прогрессом».

Энгельс сулит жестоко отомстить славянам: «…чехам, хорватам и русским обеспечены ненависть всей Европы и кровавая революционная война всего Запада против них».

Бакунин в то время призывал к справедливости, человечности, свободе, равенству, братству, независимости всех славянских народов…

«Мы не намерены делать этого, – решительно возражает Энгельс на эти призывы Бакунина. – На сентиментальные фразы о братстве, обращаемые к нам от имени самых контрреволюционных наций Европы, мы отвечаем: ненависть к русским была и продолжает еще быть у немцев их первой революционной страстью; со времени революции к этому прибавилась ненависть к чехам и хорватам, и только при помощи самого решительного терроризма против этих славянских народов можем мы совместно с поляками и мадьярами оградить революцию от опасности. Мы знаем теперь, где сконцентрированы враги революции: в России и в славянских областях Австрии…»

Энгельс не может простить «революционному панславизму» этой приверженности «фантастической славянской национальности». И если это будет так, то марксисты-революционеры будут знать, что делать. «Тогда борьба, беспощадная борьба не на жизнь, а на смерть со славянством, предающим революцию, борьба на уничтожение и беспощадный терроризм – не в интересах Германии, а в интересах революции». «Мы знаем, что нам делать: истребительная война и безудержный террор» – вот такие планы возникли у марксистов в отношении России и всего славянства.

В статье Николая Ульянова «Замолчанный Маркс» убедительно показано, что Маркс и Энгельс, постоянно возвращаясь в своих статьях к России и ее исторической роли в мире, всякий раз – или чаще всего – оценивали ее отрицательно. Приведя множество свидетельств, добавляющих к тому, что уже приводились здесь, Н. Ульянов делает вывод: «Приведенный букет высказываний интересен как психологический документ. Россия должна провалиться в Тартар либо быть раздробленной на множество осколков путем самоопределения ее национальностей. Против нее надо поднять европейскую войну либо, если это не выйдет, отгородить ее от Европы независимым польским государством. Эта политграмота стала важнейшим пунктом марксистского катехизиса, аттестатом на зрелость. Когда в 80 —90-х годах начали возникать в различных странах марксистские партии по образцу германский социал-демократической партии, они получали помазание в Берлине не раньше, чем давали доказательства своей русофобии. Прошли через это и русские марксисты. Уже народовольцы считали нужным в целях снискания популярности и симпатии на Западе «знакомить Европу со всем пагубным значением русского абсолютизма для самой европейской цивилизации». Лицам, проживающим за границей, предписывалось выступать в этом духе на митингах, общественных собраниях, читать лекции о России и т. п. А потом в программах наших крупнейших партий, эсдеков и эсеров появился пункт о необходимости свержения самодержавия в интересах международной революции…За несколько последних десятилетий корабль марксизма подвергся жестокому обстрелу и зияет пробоинами; самые заветные его скрижали ставятся одна за другой, на полку с сочинениями утопистов. Позорная же шовинистическая страница, о которой идет речь в этой статье, все еще остается неведомой подавляющему числу последователей и противников Маркса…» – так писал русский эмигрант Н. Ульянов.