Михаил Горбачев - путь наверх - [5]

Естественно, что и Горбачев отнюдь не был воплощением неподкупности у себя в Ставрополе, дополнительное обьяснение чему - почти патологическая тяга его жены к предметам роскоши и прочим излишествам. Но, видимо, коррупция затронула его в меньшей мере, чем его западного соседа Медунова, хотя, несомненно, в большей, чем его южного соседа Эдуарда Шеварднадзе, который руководил тогда Грузией. Сейчас они мирно уживаются под кремлевской крышей, а в середине 70-х годов между этими двумя протеже Андропова произошло резкое столкновение. Ни Горбачев, ни Шеварднадзе, правда, не знали, что у них в Москве один и тот же покровитель. Андропов не поощрял даже самые преданные ему союзы и группировки, все нити сходились лично к нему, между собой не соприкасаясь. Он был кукловод, они - марионетки.

В 1972 году генералу Шеварднадзе, тогда еще начальнику грузинской милиции, удалось с помощью Андропова свергнуть с поста партийного лидера Грузии давнего приятеля Брежнева Василия Мжаванадзе и занять его место. Это был вариант полицейского переворота, впервые испробованный генералом КГБ Гейдаром Алиевым в другой кавказской республике - Азербайджане (при содействии все того же Андропова, - который, как видим, дважды отрепетировал на Кавказе, а потом совершил в Москве аналогичный путь против брежневской камарильи).

Надо сказать, что в Грузии, как и в Азербайджане, кумовство, взяточничество, подкуп, "покупка" высоких должностей (включая министерские), наконец, подпольная промышленность, успешно конкурирующая с государственной, достигли фантастического размаха. Шеварднадзе, будучи, как и Алиев, человеком неукротимой энергии и замечательной изобретательности, вел борьбу за возвращение своей республики под командование Кремля с переменным успехом, и грузинская одиссея носила более сложный, разветвленный и запутанный характер, чем прямолинейная и жестокая - с расстрелами за экономические преступления - борьба с коррупцией в Азербайджане. Да и сам Шеварднадзе был всегда более живым, интеллигентным и предприимчивым человеком, чем его коллега из Азербайджана - человек-компьютер Алиев.

Их дальнейшая (уже "кремлевская") судьба - еще одно свидетельство их индивидуальных различий: оба вызваны в Москву, вошли в Политбюро, Алиев стал первым замом премьера, а Шеварнадзе министром иностранных дел, но в то время, как последний по сей день удерживается на своем посту, первого давно заставили уйти на пенсию.

На посту руководителя коммунистов Грузии Шеварднадзе повел борьбу с коррупцией еще с большим размахом и бескомпромиссностью. Он сменил снизу доверху чуть ли не всех должностных лиц и заполнил грузинские тюрьмы бывшими сановниками и подпольными капиталистами. Его борьба, однако, вызвала сопротивление в самых разных кругах грузинского общества. Ведь именно экономическая помощь государства способствовала расцвету частной инициативы и подпольного капитализма, по сути восполняя здесь пробелы централизованной экономики.

Сопротивление его полицейско-бюрократическим мерам обрело национальную окраску, когда Шеварднадзе, будучи принципиальным интернационалистом, попытался заменить грузинский язык - в качестве государственного в республике - русским. Мотивировал он это тем, что русский язык для народов СССР - все равно, что английский для остального человечества. И еще больнее уязвил он национальное самолюбие, когда в Москве с трибуны партийного съезда заявил, что для Грузии солнце всходит не на Востоке, как для всего мира, а на Севере - из России.

Уязвленные всем этим грузины решили расправиться с Шеварнадзе физически. Однако его личный шофер, которому грузинская мафия поручила "спасти Грузию" от предателя, в последний момент пустил пулю не в Шеварднадзе, а в себя. В другой раз не сработала самодельная бомба в здании грузинского ЦК, третий раз - Тбилиский театр оперы и балета имени Палиашвили загорелся за несколько часов до приезда туда партийной элиты во главе с Шеварднадзе на празднование годовщины победы над Германией - и полыхал целые сутки. Когда мы, несколько месяцев спустя, приехали в Тбилиси нам показали обгорелый остов этого театра как символ национальной ненависти к отступнику.

Из попыток Шеварднадзе "прочистить капиталистический свинарник республики" (его собственное выражение) отметим одно пустяковое дело, которое, однако, накрепко застопорилось, несмотря на все усилия Шеварднадзе. Это было тем более странно, что с помощью Андропова ему удавалось уличить преступников, которым покровительствовал лично Брежнев, вылавливая их прямо из кремлевских приемных, где они дожидались своих влиятельных патронов.

В данном же случае речь шла не о Москве, а о ничтожном, с точки зрения Шеварднадзе, Ставрополе.

Напуганные размахом борьбы Шеварднадзе с коррупцией, несколько частных предприятий, изготовляющие ювелирные украшения, кольца, цепочки, изделия из мельхиора, а также несколько ресторанов-шашлычных, цехов по производству фруктовых соков в срочном порядке перебазировалась в соседний Ставропольский край, где под государственными вывесками продолжали успешно развивать "теневую экономику". Однако их процветание по другую сторону Кавказского хребта оказалось под угрозой, когда Шеварднадзе, с помощью московского КГБ и его ставропольского филиала, настиг грузинских дельцов на "месте преступления". Оставалось только затребовать от ставропольской прокуратуры экстрадиции преступников, то есть выдачи их обратно в Грузию. Шеварднадзе считал дело решенным и потому был ошарашен, получив твердый отказ Горбачева.