Миг столкновения - [12]

Феликс – папин лучший друг. Был. Нет – есть. Вечно я путаюсь во временах. Умерший твоим лучшим другом быть не может. О нем нужно говорить в прошедшем времени. Но ведь сам-то ты остаешься, вот как Феликс. Значит, о тебе речь в настоящем времени. Тони Дэниэлс был моим отцом. Но я – его сын. Он – был. Я – есть.

– Татушку сделал, Mani?

Феликс косится на синие цифры, а сам ставит коробки на стол, мне прямо под руку. Орешком прозвал меня папа еще в начальной школе. Я стеснялся сверх всякой меры, психовал, и в итоге папа сдался. Мне тогда и не снилось, что я буду скучать по этой кличке. Сейчас Орешком меня зовет Феликс; правда, по-испански.

– Так это телефонный номер! – восклицает Феликс, приглядевшись. – Небось какая-нибудь девчонка оставила?

– В общем, да, – я стараюсь говорить с максимальным равнодушием.

– Не может быть!

Феликс ждет отпирательств, чтобы уличить меня во лжи. Не дождавшись, щиплет руку.

– Вот так так! Ты попросил у девчонки телефон, да?

Последнюю фразу улавливает Гейб, один из наших поваров.

– Ну, ты красавчик, Дэниэлс! Подружку, значит, завел?

Гейб принимается приплясывать, виляя бедрами, под ободряющие выкрики остальных парней. Если честно, я рад, что они дразнятся. Потому что после папиной смерти на меня в ресторане глаз не поднимали. Тишина висела плотная, хоть ножом кромсай.

– У тебя хорошо получается, Гейб. Небось дома сам с собой насобачился?

Мое предположение Гейб игнорирует, склабится. Остроты теперь сыплются на его голову. Смеется даже Феликс. У него смех утробный, почти как был у папы. Они столько лет дружили, что стали похожи повадками, характерами. Феликс так и сыплет словечками, которые у них с папой были в ходу. У него даже интонации мелькают папины. Или, может, это у папы были Феликсовы интонации. Порой мне это нравится – я чувствую себя ближе к папе. Но в плохие дни тоска по нему грудь распирает, кажется, еще немного – и ребра треснут.

– Раз такое дело, ступай домой, Mani, – говорит Феликс, направляясь к кабинету.

Вообще-то кабинет – это чулан для щеток и швабр, просто туда еще письменный стол задвинули да полку приколотили. Отец – он крупный был, высокий – всегда нелепо в этой каморке смотрелся.

– Иди, иди, звони своей подружке.

Домой возвращаюсь с двумя пакетами продуктов.

Пицц будет две. Одна – простая пепперони – для Сайласа, Исаака и Беки, которые не признают излишеств. И для Виви, если только она употребляет мясо. А если нет – будет есть пиццу с артишоками, шпинатом, фетой и твердым сыром. Эту пиццу обожает мама, и Наоми тоже (она-то как раз вегетарианка). Рецепт – мой, притом это самая сложная пицца из всех, что я сам придумал. И самая впечатляющая. Очень надеюсь, что Виви отдаст ей должное. Для Лии я испеку отдельную пиццу, маленькую, с сыром. Лия терпеть не может прочие топпинги, даже томатный соус не любит. Таким образом, получится даже не пицца, а сырный хлебец. Сам буду есть, что останется. Мне любая пицца по вкусу.

Сворачиваю на нашу улицу, сразу замечаю Сайласа. На лужайке перед домом он подает Исааку мяч. Исаак изворачивается, но отбить у него получается только летний воздух. Бека хохочет из глубины двора, Лия мяч вообще не замечает. Полагаю, Лия в игре, но ей не до мяча – она пританцовывает на травке. К тому времени как я добираюсь до дома, Сайласу удается так подать мяч, что Исаак его наконец-то отбивает, сам же Сайлас не может поймать мяч, поданный Исааком, но старается напоказ. Исаак спотыкается о первую базу, которую заменяет смятая коробка из-под овсяных хлопьев.

Раньше они просили меня поиграть в бейсбол с облегченным мячом. Теперь просят Сайласа. Начиная с весны, я больше не прихожу домой в спортивной форме. Официальная версия – я остыл к бейсболу. Я больше не в команде, потому что игра не доставляет мне удовольствия. На самом деле я просто должен сидеть дома с младшими. Наоми в колледже, мама с постели не встает, Сайлас один не управляется.

– Всем привет, – говорю я.

Реагируют по-разному. Исаак допытывается, видел ли я его подачу; Бека интересуется, что на ужин, Лия спрашивает, когда придет Виви.

– Подачу видел, аж дух захватило. На ужин домашняя пицца. Виви я позвал на шесть часов.

– Кто такая Виви? – спрашивает Сайлас, отбивая подачу Исаака.

– Моя подружка! – отвечает Лия.

Ловлю взгляд Сайласа.

– Потом расскажу.

Секунда – и обо мне забывают. Исаак умоляет Сайласа снова подать мяч, Бека спорит: мол, сейчас ее очередь. Я не вмешиваюсь. Пусть сами разбираются. Я на сегодня отстрелялся.

Разбираю пакеты в кухне, достаю те продукты, что купил раньше. Соус буду готовить по папиному рецепту. Вообще-то это бабушкин рецепт, просто папа его усовершенствовал. Бабушка родилась на Сицилии, бумажка с рецептом – уже раритет. Итальянское золото. Впрочем, я в записях не нуждаюсь. Потому что знаю секрет. Нужно добавить капельку меда и немного майорана. Соус получится нежный и в то же время пряный. «Совсем как я, да?» – так, бывало, папа спрашивал, склонившись над плитой. Мама фыркала и глаза закатывала, но все равно улыбалась.

Быстро вхожу в поварской транс. Когда мозги заняты рецептом, я ни о чем другом думать не могу. То есть могу, но не делаю этого, иначе блюдо испорчу. Всякий раз, завершив очередной этап – например, замесив тесто и отставив его в сторону, чтобы поднималось, или нарезав пепперони, – я мысленно добавляю в конец списка новое задание взамен выполненного. Руки должны быть заняты, им – никакой передышки. Предпочитаю в один прием готовить весь обед или ужин, а не только основное блюдо. Это более захватывающий процесс. Отчасти – вызов. Сегодня у меня запланированы, кроме пицц, салат и десерт.