«…Миг между прошлым и будущим» - [2]
– Давите на то, что он сохранил гражданство и будет приезжать, – советую я.
И это было чистой правдой.
К тому времени я уже переехал в Москву. Почти с такими же приключениями, как когда-то Зацепин. После публикации очерка мне предложили работу в «Смене», о чем я мог только мечтать, и тут вдруг – такой скандал!..
Но то ли в ЦК комсомола все очень любили музыку Зацепина, то ли просто звезды встали, как надо, – проблема тихо рассосалась сама собой, и в престижный журнал меня все-таки взяли…
Так знакомство с любимым композитором вначале проложило, а потом чуть не закрыло мне дорогу в большую журналистику.
Моей мечте – написать песни с Зацепиным – суждено было сбыться двадцать лет спустя. Его постоянный соавтор и друг, прекраснейший поэт Леонид Дербенев к тому времени покинул наш бренный мир. И однажды, весной 2001 года, Александр Сергеевич сказал мне:
– А может, ты попробуешь написать стихи к моим новым мелодиям?
Опыт у меня уже был, с десяток песен на мои стихи исполняли «Самоцветы», Николай Мозговой и Борис Лобанов.
Готовых мелодий у Зацепина оказался вагон и большая тележка. К тому же количество их постоянно прибавлялось.
Самое трудное в написании стихов на готовую мелодию – найти тему, сюжет. Но эта проблема решаемая. Особенно когда в твоем распоряжении прекрасные мелодии, рождающие массу ассоциаций.
В итоге на юбилейных вечерах Зацепина в январе 2002 года в киноконцертном зале «Россия» наряду с его золотыми шлягерами прозвучали и одиннадцать наших новых песен. Их пели Анне Вески, Виктор Салтыков, Ксения Георгиади, Анастасия, Дмитрий Ряхин, Теймураз Боджгуа, Владимир Ступин, Ирина Бережная, группы «Балаган лимимтед», «Шиншиллы», ансамбль «Бабье лето».
В нашем совместном творческом багаже более двух десятков песен.
Зацепин – человек необыкновенно веселый. Такое ощущение, что если он в данный момент не сидит у рояля, то занят тем, что выдумывает, как бы кого-нибудь разыграть. Вот, например, какую телеграмму получил от него из Крыма в семидесятых годах прошлого века его друг, замечательный композитор Александр Флярковский:
«Вашу дачу отремонтировали почти всю. Девятая комната подгнила. Всех ваших свиней держим в сарае. Скотомет не в порядке. Пришлось кабана зарезать. Сообщите, выслать ли вам его голову. Варвара Петровна держит ее в холоде. Нежно целую. Моцуоки».
Телеграмму долго не принимали на почте: в адресе получателя значился Союз композиторов…
Но была еще и другая телепрограмма…
«Вы просили свести вам похабную татуировку на груди. Сообщите, какой давности она. Высылаем вам настенный аппарат для снятия вашей пошлой татуировки на 220 вольт. Правила пользования прилагаются. С приветом П. Аедоницкий».
Известный композитор Павел Аедоницкий, другой приятель Зацепина, естественно, тут был ни при чем. Когда же Флярковский демонстрировал настойчивым желающим, что никакой нагрудной татуировки у него нет, ему недоверчиво говорили:
– А-а, ты ее уже свел!..
Лифт останавливается на его этаже, я выхожу – открывается дверь, и непонятно откуда в меня летит бумажный самолетик! Перевожу взгляд, вижу в дверях квартиры улыбающегося Александра Сергеевича…
Лезу во внутренний карман куртки и неожиданно натыкаюсь на незнакомый предмет. Батюшки-светы, пробка от шампанского! Готовый компромат! Мучительно соображаю: откуда она там взялась?.. Постепенно доходит: ага, проделки неутомимого маэстро!..
Сидим у меня дома за семейным столом, завтракаем. Моя жена Жанна приготовила сырники. Жуем. Вдруг Александр Сергеевич молча, с каменным лицом поднимается со стула.
– Что случилось, маэстро?..
– Сырники настолько вкусные, – спокойно поясняет Зацепин, – что память о них нужно отметить вставанием!..
– Юра, давай встретимся сегодня в шестнадцать девяносто? – предлагает по телефону композитор.
Быстро считаю в уме, какое должно получиться время, и невозмутимо переспрашиваю:
– Короче, в половине шестого?
– А-а!.. Понял!.. А то некоторые сразу никак не могут сообразить…
Вот такой он, композитор Зацепин. А теперь – слово ему самому.
«Дело не в погоде!»
В мою музыкальную кухню нередко протискивались не всегда компетентные люди. В советские времена в работу вмешивались и Союз композиторов, и Союз писателей, и комсомол, и партия… Смотрели – какая музыка, аранжировка, какие стихи, как поют, кто поет. Допустим, приношу я на радио новую песню, записанную Пугачевой (когда начинал работать с ней, она еще не была известной), а там говорят:
– Хорошо… Но нельзя ли перепеть припев? Почему она именно так поет? Можно это сделать как-то помягче?..
– Нельзя, – отвечаю, – мягче! Здесь надо именно так спеть. Вот смотрите…
И начинаю объяснять. Иногда удавалось убедить, иногда – нет. Тогда приходилось что-то перепевать. Не та, видите ли, манера, не так спел… Редакторы боялись своих вышестоящих начальников. Вдруг те им скажут:
– Как это вы пропустили?.. А подать сюда Тяпкина-Ляпкина!..
Твист, к примеру, очень ругали. Танец такой был. Говорили:
– Это же преклонение перед Западом! Не допустим!
У дома, где жил Леонид Гайдай, 2013 год
Нельзя было оркестр называть джаз-оркестром. Он должен быть только эстрадным! В сборниках не печатали какие-то песни, ноты. Так, не издавали ноты танго Остапа Бендера из фильма «Двенадцать стульев». Наверно, у песни был сильный капиталистический привкус…
50 лет назад не стало Анны Ахматовой. Но магия ее поэзии и трагедия ее жизни продолжают волновать и завораживать читателей. И одна из главных загадок ее судьбы – странная дружба великой поэтессы с великой актрисой Фаиной Раневской. Что свело вместе двух гениальных женщин с независимым «тяжелым» характером и бурным прошлым, обычно не терпевших соперничества и не стеснявшихся в выражениях? Как чопорная, «холодная» Ахматова, которая всегда трудно сходилась с людьми и мало кого к себе допускала, уживалась с жизнелюбивой скандалисткой и матерщинницей Раневской? Почему петербуржскую «снежную королеву» тянуло к еврейской «бой-бабе» и не тесно ли им было вдвоем на культурном олимпе – ведь сложно было найти двух более непохожих женщин, а их дружбу не зря называли «загадочной»! Кто оказался «третьим лишним» в этом союзе? И стоит ли верить намекам Лидии Чуковской на «чрезмерную теплоту» отношений Ахматовой с Раневской? Не избегая самых «неудобных» и острых вопросов, эта книга поможет вам по-новому взглянуть на жизнь и судьбу величайших женщин XX века.
Второй том новой, полной – четырехтомной версии воспоминаний барона Андрея Ивановича Дельвига (1813–1887), крупнейшего русского инженера и руководителя в исключительно важной для государства сфере строительства и эксплуатации гидротехнических сооружений, искусственных сухопутных коммуникаций (в том числе с 1842 г. железных дорог), портов, а также публичных зданий в городах, начинается с рассказа о событиях 1842 г. В это время в ведомство путей сообщения и публичных зданий входили три департамента: 1-й (по устроению шоссе и водяных сообщений) под руководством А.
В 1940 году в Гааге проживало около восемнадцати тысяч евреев. Среди них – шестилетняя Лин и ее родители, и многочисленные дядюшки, тетушки, кузены и кузины. Когда в 1942 году стало очевидным, чем грозит евреям нацистская оккупация, родители попытались спасти дочь. Так Лин оказалась в приемной семье, первой из череды семей, домов, тайных убежищ, которые ей пришлось сменить за три года. Благодаря самым обычным людям, подпольно помогавшим еврейским детям в Нидерландах во время Второй мировой войны, Лин выжила в Холокосте.
«Весна и осень здесь короткие» – это фраза из воспоминаний участника польского освободительного восстания 1863 года, сосланного в сибирскую деревню Тунка (Тункинская долина, ныне Бурятия). Книга повествует о трагической истории католических священников, которые за участие в восстании были сосланы царским режимом в Восточную Сибирь, а после 1866 года собраны в этом селе, где жили под надзором казачьего полка. Всего их оказалось там 156 человек: некоторые умерли в Тунке и в Иркутске, около 50 вернулись в Польшу, остальные осели в европейской части России.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.