Мифы советской эпохи - [3]

Статья о Граве была опубликована в двух номерах журнала «Изобретатель и рационализатор» за 1988 год. К этому времени после вмешательства КПК при ЦК КПСС я был восстановлен в партии, а по решению Верховного суда РСФСР был восстановлен на работе. Калининский райком партии Москвы тогда возглавлял Рудаков — весьма беспринципная личность. Он был из той ельцинской гвардии, которая пришла на смену старым партийцам. Москвичам-коммунистам было хорошо известно, как пришелец из Свердловска Б.Н. Ельцин громил московские райкомы. Тогда, без особого разбирательства, из партии было исключено немало честных коммунистов.

Со мной у Рудакова получился казус. Он был уверен, что я не «воскресну», и уничтожил мой партбилет и учетную карточку. Как он заявил членам райкома при слушании моего дела об исключении меня из партии, моего исключения требовали аж три заведующих отделами ЦК: оборонного, административного и отдела пропаганды. Но когда я пришел за получением партбилета, мне выдали совершенно новенький партбилет, еще пахнущий типографской краской. В нем значилось, что я вступил в партию не в 1959 году, а в 1987. Возмутившись, я обратился в Московский горком партии. Год ждал ответа. Тогда я написал М.С. Горбачеву письмо, в котором открыто сказал, что с ним в партии я больше не хочу быть. Запаковал партбилет в конверт и отнес в приемную КГБ, надеясь, что так оно быстрее дойдет до адресата. Я окончательно понял, что я партии не нужен, но и она мне больше была не нужна. Как-то на душе стало легче. Это был 1988 год. А спустя три года я увидел, как побежали из партии члены Политбюро вместе со своим генсеком Горбачевым.

С началом перестройки началась очередная кампания по реабилитации так называемых «жертв сталинских репрессий». Предатели из Политбюро создали комиссию по реабилитации, которую сначала возглавил М.С. Соломенцев, а затем злейший враг советской власти А.Н. Яковлев. Комиссия стала пересматривать дела троцкистов, расстрелянных в 1937–1938 годах. На страницы партийных газет и журналов потоком хлынули статьи о Бухарине, Зиновьеве, Каменеве и других главарях партии, заливших Россию морем крови. Вспомнили и о Фанни Каплан, покушавшейся на Ленина, о расказачивании, раскулачивании, договоре Молотова — Риббентропа, о расстреле командующего Балтийским флотом А.М. Щастного и т. д. В новой интерпретации исторических фактов непременно утверждалось, что все натворили большевики. Но при этом умалчивалось, что новые демократы имеют прямое отношение к тем самым большевикам, которые расстреливали по указанию Свердлова — Каплан, по указанию Ленина и Троцкого — капитана Щастного и проводили массовые расстрелы ни в чем не повинных людей.

Новые демократы представлялись потомками белогвардейцев, якобы пострадавших от «красного террора». Поэтому пришлось более тщательно изучить историю большевизма, которая, как я понял, имеет четко выраженный национальный характер. Сначала к власти в России пришли еврейские националисты, назвавшие себя большевиками. Затем им на смену пришли русские коммунисты. Евреи-большевики (надо обязательно к слову «большевик» присоединять слово «еврей», ибо это было одно и то же) стали родоначальниками «красного террора» и организаторами гражданской войны. Русские коммунисты часть главарей еврейского большевизма расстреляли, а часть посадили в концлагеря, созданные Лениным, Троцким и Свердловым.

Разбираясь во всей этой истории, я написал две статьи. Одна называлась «Свердлов — организатор гражданской войны и массовых репрессий», другая — «Потрясение». Обе статьи были опубликованы в журнале «Молодая гвардия» в 1989 году и наделали много шума. Гласность — вещь хорошая, но она обернулась против тех, кто ее начал. Тогда же город Свердловск был переименован в Екатеринбург, а в Москве, в Свердловском райкоме партии прошло совместное заседание работников райкома и райисполкома с представителями института марксизма-ленинизама, института истории партии, горкома партии и другими лицами. Пригласили и меня. Мне тогда терять было нечего, я был уже беспартийным. Вела заседание секретарь Свердловского райкома партии Киселева. Про себя я отметил, что большинство присутствующих историков партии были евреями (Лев Разгон и др.). На заседание пригласили и дочь Свердлова от второго гражданского брака с К.Т. Новгородцевой.

После того, как все выступили, слово предоставили мне. Я не спорил и не опровергал то, что сказали предыдущие ораторы, я задавал вопросы и по лицам присутствующих видел, что они были не в состоянии на них ответить. Никто из них не мог ответить на простой вопрос, когда же Свердлов вступил в партию и какой номер членского билета у него был. В музее Ленина его партбилет все могли видеть, а в музее Свердлова его не было. Секретарь райкома Киселева попросила «историков» как следует подготовиться к следующему заседанию. Но оно так и не состоялось, дни советской власти были уже сочтены.

В статье «Потрясение», анализируя происходящие в стране события, я показал, что нас ожидает повторение 1917 года, что к власти снова придут троцкисты и возьмут реванш за поражение своих предшественников в 1937–1938 годах. Тогда, в конце 1989 года, как сейчас помню, мне позвонил мой старый приятель, известный московский журналист Лев Колодный. Он часто печатался в «Московской правде» и быстро отреагировал на эти две мои публикации, сказав в трубку: «Так ты, оказывается, антисемит!» Так я, с легкой руки Колодного, стал «антисемитом». Смешно было слышать из его уст это слово. Колодный, как никто другой, знал, как я впервые раскрыл для широкой общественности имя сподвижника С.П. Королева, секретного главного конструктора ракетных двигателей С.А. Косберга, как я добивался включения в Большую Советскую Энциклопедию имени А.А. Штернфельда и как мне потом пришлось пробивать о нем книгу в издательстве «Наука».