Мифы со всего света для детей - [3]

Тидаллик лишь усмехнулся в ответ.

– Ничего я не собираюсь возвращать. Если вам так нужна была эта вода, почему вы не выпили её первыми? А теперь отстаньте от меня. – Жаб широко зевнул. – Хочу вздремнуть немного.

– Нет, ты не будешь сейчас спать! – закричал утконос. – Ты отдашь нам воду немедленно, сейчас же!

Услыхав угрозы утконоса, Тидаллик ухмыльнулся во весь рот: в сравнении с ним утконос был крошечным. И что мог крошечный утконос сделать с огромным жабом? Эта мысль показалась Тидаллику настолько нелепой, что он рассмеялся. От смеха он согнулся и так надавил на брюхо, что внезапно вода, как водопад, мощной струёй хлынула из него. Жаб поскорее захлопнул рот, лишь бы ничего больше не вылилось.

– Ага, – сказал утконос, глядя, как вода стекает из жабьего рта на раздувшийся живот. – Теперь я знаю, как нам вернуть воду.

Утконос повернулся к остальным зверям и нашептал план действий. Выслушав внимательно, ехидна-колючка вышла вперёд и пропищала:

– А ну, верни нам нашу воду, жадный жаб!

Но Тидаллик только фыркнул и выпучил глазищи.

– Ах, так. Ну ладно, – сказала ехидна и тут же свернулась мячиком.

Жаб усмехнулся и заявил как ни в чём не бывало:

– Ты же не думаешь, что тебе удастся проткнуть меня своими колючками?

Но вместо того, чтобы уколоть Тидаллика, ехидна перекатилась на спину и весьма странно разлеглась лапами кверху. При этом она высунула свой длинный язык, лапы раскинула в разные стороны и запела дурацким голоском песенку.

Сначала жаб решил, что ехидна не в себе. Потом он увидел филина, который кружился и кружился в танце до тех пор, пока не свалился. Рядом с ним коала жонглировала мышами, да так отвратительно, что мыши постоянно падали на неё, бегали по ней туда-сюда и сами заползали ей в лапы, чтобы горе-жонглёр продолжал представление. Жаб с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться. Та ещё потеха наблюдать, как утконос крякает, подобно утке, а утка рычит по-тигриному. Даже ленивый крокодил пустился в пляс на задних лапах. Тидаллик почувствовал, как живот начинает сводить от смеха, поэтому сжал рот как можно крепче. Пот катился с него градом от неимоверных усилий, которые он прилагал, чтобы не рассмеяться.

И вот явился угорь. Встал на хвост и давай раскачиваться взад-вперёд, завязывая себя самого в узлы. И – о ужас! – он сплёл такой крепкий узел, что не смог развязаться. Теперь угорь извивался по земле, истошно призывая на помощь. Это было уже слишком, Тидаллик не сдержался. Из жабьего брюха донёсся рокот сродни грому, из пасти хлынул мощный поток. Жадный жаб не мог остановиться, его разрывало на части от неуёмного хохота. С каждым новым приступом смеха всё больше и больше воды выплёскивалось из Тидаллика. Поначалу звери ликовали, но их радость быстро перешла в панику, когда они поняли, что окружены водой.

– Что же нам делать?! – закричала ехидна.

Утконос явно не ожидал такого поворота событий. Он рассчитывал, что вода потечёт туда, где была прежде. Вместо этого вода извергалась из жаба и заполняла всё вокруг, образовывая новые реки и озёра.

– Единственное, что нам остаётся – бежать! – крикнул утконос.

Быстро, как только могли, звери побежали, полетели, поскакали, поползли в поисках суши. Они бежали до тех пор, пока Тидаллик не остался далеко позади. С душераздирающим звуком из жаба вылилась оставшаяся вода вместе с весьма озадаченным сомом.

– Что ж, это было весьма неприятно, – сказал сом, прежде чем уплыть.

– Да, – согласился Тидаллик, снова ставший маленьким, даже меньше, чем прежде. Жаб не чувствовал ничего, кроме боли в животе и жалости к себе.

– Пожалуй, я больше не буду так делать, – решил он.

Гром и Молния

Этот миф, рождённый на западном побережье Африки, как и многие мифы, рассказывает о происхождении природных явлений.

В Африке верят, что Гром и Молния когда-то давно жили не на небе, как теперь, а на земле. Гром был старой овцой. Её шерсть была чёрной, как грозовые тучи, голос её гремел на много миль вокруг. А Молния, её сын, был огненно-золотого цвета.

Поначалу они жили по соседству с людьми. И до поры до времени это устраивало всех. Когда на поля приходила засуха, Гром и Молния звали с побережья своего друга – Дождя. Дождь скакал по холмам, тяжёлые капли падали с его густой шерсти, орошали пыльную землю и придавали силы зелёным росткам.

Но иногда это становилось опасным. У Молнии был горячий нрав, и, когда он злился, огненные вспышки летели на всякого, кто выводил молодого барана из себя…

Бах! И дерево превращалось в обгорелый пень. Бабах! И соломенная хижина сгорала дотла. Тарарах! И целое поле выгорало до самой земли.

Каждый раз, когда это происходило, Гром пыталась усмирить своего буйного сына. «Стой! Стой!» – кричала она. Оглушительный грохот разносился над долинами.

Но в этом было мало толку. Вновь и вновь Молния выходил из себя, и тогда всё вокруг трещало, взрывалось, сгорало… до тех пор, пока люди не решили: довольно! Их вождь явился к громкоголосой матери и её буйному сыну.

– Гром и Молния, – обратился он к ним, – это слишком опасно. Вы не можете жить рядом с нами так близко. Вам лучше отправиться в горы.

Так Гром и Молния поселились среди склонов и обрывов на каменистых вершинах высоких гор. Но и это не помогло. Когда к ним в гости пришёл Дождь, Молния решил поиграть в догонялки и помчался с головокружительной скоростью по склонам и вершинам.