Мифы о прошлом в современной медиасреде - [18]

Формальность научного знания не отменяет роли неформального общения в производстве научного знания, опорой которого являются научные мероприятия различного формата и уровня. Важно отметить, что иерархии и сети в любых социальных институтах никогда не бытуют автономно: «Иерархия возникает как бы „поверх“ сети, надстраивая ее, но никоим образом не деструктурируя — иными словами, любая иерархия имеет как минимум два механизма принятия решений, формальный, предопределенный правилами иерархии, и неформальными, сетевыми, базирующегося на прежде выстроенных сетевых связях»[67]. Ценностные установки этих механизмов различны — иерархия ориентирована на процедуру, а сеть — на результат. Наука в этом отношении не исключение, она развивается там, где есть живое общение, творческий и продуктивный обмен идеями между специалистами. Но окончательная формализация зарождающегося в неформальных сетях формального знания нуждается в процедурах верификации, осуществляемых вертикальными институциональными структурами.

Что же противостоит формальному знанию науки? В классических схемах теории познания донаучное, художественное и житейское знание не верифицировано специализированными иерархиями, субъективно и, в первом приближении, неформально. Однако автономные миры типов познания легко формируют каноны, типизируя производство соответствующих знаний именно благодаря появлению специализированных иерархий — корпораций юристов, служителей культа, правящих политических партий и т. п. В разных обществах эти корпорации имеют различное социальное значение — римские юристы периода античности, западноевропейские богословы, советская партийная номенклатура формировали различные механизмы влияния и формы контроля на производство социального знания через производства своего собственного «эпистемологического продукта». Иначе говоря, специализация типа познания всегда влечет за собой производство формального знания, и только в мире повседневности, на уровне индивидов, знание становится неформальным. В современном обществе формальное научное знание играет доминирующую роль, что не мешает ему подвергаться атакам в зонах притязаний других корпораций (идеологических или религиозных, например). Тем не менее, пока государства нуждаются в развитой науке для обеспечения собственной безопасности, эти атаки не принимают критического характера.

Замкнутость неформального знания в индивидуальных жизненных мирах остается правилом до тех пор, пока коммуникационные революции не обеспечивают индивидов инструментами формирования собственных сетей.

Повседневное знание транслируется как по сильным, так и по слабым связям, в терминологии М. Грановеттера. Знание в сильных сетях, очевидно, имеет первостепенное значение для формирования индивидуальной картины мира и формирования стереотипов, поскольку оно подпитывается авторитетом и закрепляется повторением. Но знания из слабых сетей, несмотря на свою случайность и однократность, также могут оказывать радикальное влияние на мировоззрение, принося инновационную информацию. Важно, что структура слабых и сильных сетей жестко ограниченна пространственно — временными рамками, а также спецификой социального пространства (плотностью населения, типом поселения, процедурами этикета), которые фактически замыкают неформальное знание локальными рамками социальной группы.

Ситуация меняется коренным образом с распространением компьютерных сетей. Их развитие обеспечивает пользователей все более совершенными инструментами управления коммуникацией, с помощью которых они могут развивать свои собственные сети любой конфигурации, обладая минимальными знаниями о контрагентах. Современные информационно — коммуникационные технологии предоставляют пользователям небывалую свободу общения и сотрудничества, но развиваемые на их основе коммуникативные пространства не гомогенны. С одной стороны, они не похожи на конгломераты дискретных жизненных миров. С другой стороны, далеки от нисходящих коммуникационных потоков институциональных иерархий, подпитывающих корпоративные сети. Они меняют способы рекрутирования и численность лидеров общественного мнения. Последние перестают быть представителями корпоративных институтов, обладающими уникальными знаниями, и становятся гражданскими экспертами, обладающими высокой коммуникативной компетентностью и производящими мнения. Так блогосфера сегодня в России основана на культуре углубленного комментария на любые темы. Наиболее популярные блогеры — это сформировавшиеся люди, с хорошим образованием, нередко — филологическим[68]. Их информированность и осведомленность практически не отличается от той, которой обладают их читатели (в отличие от профессиональных журналистов). Над читателем блогера возвышает больший коммуникативно — информационный опыт, навыки работы с потоками информации, субъективно окрашенная подача материала и текстового оформления мыслей. Блоги интересны как площадка самовыражения с позиций читателя только тогда, когда таковое эстетически состоятельно, автор владеет литературным языком (включая субкультурные жаргоны) и способен развлекать и привлекать читателя, открывать новые горизонты предсказуемого ракурса интерпретации («я бы и сам пришел к таким выводам, если бы у меня было время на освоение материала»). Блогер предлагает свою субъективную оценку, и если форма ее выражения вызывает эстетический, эмоционально окрашенный, отклик у реципиента, то реципиент примет и ее содержательную систему аргументации. Гражданский эксперт от социальных сетей эксплуатирует иллюзию сильной связи, конструируя широкую слабую сеть.