Мифы о Китае: все, что вы знали о самой многонаселенной стране мира, – неправда! - [118]

Это описание выглядит, конечно, очень мрачно. Однако это преувеличение. Параллельно с чувством тревоги и стрессом присутствует ощущение перспективы и манящих возможностей. «В Китае что угодно может произойти — хорошее или плохое», — сказала мне как-то моя тетушка. В жизни китайцев присутствует и радость, особенно у старшего поколения, прошедшего через ад маоистской эпохи. Когда, закрыв глаза, я думаю о Китае, передо мной встает образ старой бабушкиной подруги, которая, стоя в лучах восходящего солнца на асфальтированной площадке перед гонконгским многоквартирным домом, в котором она живет, выполняет вместе с другими пенсионерами медленные элементы упражнений цигун. Или же мне представляется мой двоюродный дед, совершающий утреннюю прогулку в парке Юесю в Гуандуне. Или пожилая пара, играющая в бадминтон у подножия эскалатора на станции метро в Шанхае в 8 часов вечера, после часа пик, когда поредела толпа пассажиров. Или пенсионеры в том же городе, вальсирующие в свете уличных фонарей под музыку из переносного проигрывателя на маленьком клочке асфальта на краю Народной площади. Крошечные размеры квартир не позволяют им заниматься дома своими хобби, и доступных для публики заведений для отдыха и занятий спортом совсем немного, поэтому им приходится выходить на улицу в поисках подходящей площадки, чтобы насладиться своими незамысловатыми увлечениями. Чувство собственного достоинства и защищенности, которое есть у них теперь, отсутствовало на более ранних этапах их жизни.

В каком же направлении вальсирует Китай? Автор книги не ставил перед собой цели дать ответ на этот вопрос. Нет у нас и намерения принимать чью-либо сторону в дебатах о возможном движении китайской экономики к своему краху или рассуждать о перспективе военного противостояния между Пекином и Токио, хотя мы и затрагивали эти вопросы. Нашей главной задачей была попытка исправить давно сложившиеся стереотипы, слишком часто влияющие на наше восприятие Китая.

Трудно не поддаться игре в «китайский шепот», в то время как пекинский режим и влиятельные круги в наших собственных странах всячески ее поощряют. Несмотря на это, путь к лучшему пониманию реального положения вещей существует. Прежде всего следует отказаться от ориенталистских клише. Давайте наконец избавимся от навязчивых идей об «экзотическом Востоке», «терпеливой Азии», «матерях-тигрицах», «непостижимости», «желтой угрозе», «восточном коварстве» и «комплексе превосходства». Нам нужно задуматься, есть ли какая-нибудь польза в незрелой концепции «китайскости», пытающейся свести в одно целое характер людей, населяющих столь многообразную и сложную страну. И конечно, надо отбросить двухполярную философию, согласно которой Китай — это либо рай на Земле, либо — ад.

Пора положить конец долгой традиции позитивной или негативной проекции, при которой Китай или превращается в отталкивающую противоположность величественного Запада, или же являет собой блистательную модель будущего, при виде которой Европе и Америке остается лишь устыдиться.

Китайцы не являются ни сверхлюдьми, ни недочеловеками. Давайте попытаемся воспринимать китайское общество в реальном контексте, а именно как бедный народ, все еще находящийся в процессе интегрирования в мировое сообщество после десятилетий насильственной изоляции. И начать надо со взгляда на китайцев не как на некую однообразную и пугающую человеческую массу, но как на собрание индивидуумов. Каждый из них уникален, подобно ста миллионам фарфоровых семечек подсолнуха, расписанных вручную по заказу Ай Вэйвэя для его выставки 2010 года в лондонской художественной галерее Тейт Модерн. Среди них, как и повсюду, есть люди хорошие и плохие. Есть среди них люди коррумпированные и честные. Есть жестокие и гуманные. Есть жадные и непритязательные. Есть скупые и щедрые. Есть расисты и есть толерантные. Некоторые из них придерживаются узконационалистических взглядов, другие же — всеядно космополитичны.

Нет на свете такого явления, как «непостижимая китайская душа». Реакция китайцев на затрагивающие их события экономического или общественного плана ничем не отличается от реакции на подобные вещи любого другого народа на планете. Китайцы стали проводить больше времени за работой на своих полях, потому что после роспуска маоистских коллективных хозяйств у них появилась возможность самим реализовать часть произведенной их трудом продукции. Дети часто учатся, напрягая все силы, так как образование является одним из немногих путей вверх по социальной лестнице в быстро окостеневающем обществе. Всепроникающая государственная коррупция разъедает гражданскую психологию, разворачивая людей против самих себя. Жестокие политические репрессии рождают страх и нежелание выступать против несправедливости (до тех пор, конечно, пока на смену страху не приходит отчаяние). Под боязнью и тревогой у китайцев таятся такие же амбиции и надежды для своих детей, как и у любых других родителей. Китайцы не «особенные». Китай — это своеобразная и многообразная, бесконечно интересная страна, однако ошибкой будет считать, что он развивается отдельно от общемирового исторического процесса.