Мифы нового времени - [28]

– Костас, милый, ты не переживай, как только мы соберемся заводить маленького, так я сразу и брошу, клянусь.

Она виновато улыбалась и примирительно целовала его в губы.

И Элен действительно пыталась покончить с этой привычкой, стараясь сократить количество выкуриваемых сигарет и хотя бы не курить в присутствии мужа.

В то утро они проснулись как никогда рано, разбуженные каким-то необычным шумом и металлическим лязганьем. Подбежав к окну, они не поверили своим глазам, по улице бесконечно вереницей ползли, как какие-то мифические мастодонты, настоящие боевые танки. Они неторопливо выезжали на площадь, разворачивались и разъезжались по прилегающим улицам. Костас посмотрел на календарь, там значилось 21 апреля 1967 года, воскресенье. Он включил радио, передавали обращение какого-то полковника Георгиоса Пападопулоса к греческому народу, из него следовало, что в стране произошла революция, и к власти пришло военное правительство во главе с этим самым Пападопулосом. Элен испуганно посмотрела на Костаса, прижалась к нему и тихо спросила:

– И что же теперь будет?

Вскоре все стало ясно. В Греции произошел военный переворот или как его скромно назвали сами военные: «Революция 21 апреля, призванная вывести страну из состояния хаоса и разрухи». Путч «черных полковников» произошел почти бескровно, жители Греции весьма пассивно отнеслись к установлению военной диктатуры. С одной стороны, такая реакция была вызвана элементарным страхом перед новым жестким режимом, который с первых же часов начал репрессии против своих потенциальных противников, включая массовые аресты людей, симпатизировавших левым и особенно коммунистам. С другой стороны апатия народа объяснялось тем, что греки уже изрядно подустали от постоянных политических кризисов в последние годы и связывали с военными надежды на установление хоть какой-то стабильности.

Костас с Элен и их друзьями каждый день собирались и обсуждали в их уютной квартирке горячие новости. А они были совсем неутешительными. Новое правительство провозгласило своим главным лозунгом «Греция для греков-христиан». Атеизм и западная попкультура, включая рок-музыку и движение хиппи, преподносились новыми идеологами как часть анархо-коммунистического заговора, поэтому и отношение к ним было, мягко говоря, неодобрительное. Были отменены все политические свободы, введена цензура, запрещены многие фильмы, песни, книги, картины, преследовались юноши с длинными прическами и девушки в мини-юбках. Во всех сферах общественной жизни насаждались национализм и ориентированность на православие. Так что, Костасу и его друзьям пришлось все репетиции и концерты «Сыновей Одиссея» отложить до лучших времен. Молодые люди были в негодовании, но что они могли сделать? Костас в сердцах заметил:

– Обратите внимание, что переворот начался в ночь с двадцатого на двадцать первое апреля, точно в день рождения Гитлера, не кажется ли вам это символичным?

И как бы ни было страшно и обидно, но ко всему привыкает человек. Постепенно заработали магазины, возобновилась учеба в школах и университетах. Однако военное положение все еще не было отменено, и сохранялся комендантский час. По улицам фланировали многочисленные военные и полицейские патрули. Они могли схватить любого, подозрительного, на их взгляд, прохожего, бесцеремонно затолкать его патрульную машину и увезти в неизвестном направлении.

Костас с Элен после учебы все вечера проводили дома. Он тихо наигрывал на гитаре, сочиняя новые песни и композиции, а она – читала книги и вязала Костасу свитер. Украдкой девушка нежно и с тревогой поглядывала на мужа, опасаясь за него, чтобы он в запале не наделал глупостей. Несвобода давила и угнетала, и лишь их неугасимая любовь не позволяла им совсем отчаяться и потерять надежду и веру в высшую справедливость. Они уже начали с друзьями подумывать о переезде куда-нибудь за границу, например во Францию, в Париж, чтобы там выступать с концертами и своими песнями как-то противодействовать ненавистному режиму. Но тут в их судьбу вмешался злой рок.

Великолепное весеннее утро. В цветущем благоухающем саду Костас в белых свободных одеждах играет на бузуки и поет какую-то романтическую песню. В отдалении несколько прекрасных девушек, также в белых одеяниях, среди которых и Элен, собирают чудесные весенние цветы. Все дальше и дальше идет Элен в глубь цветочной поляны. Вдруг она громко вскрикивает и падает, Костас подбегает и видит у ее ног большую страшную змею. Чудище, раскрыв огромную пасть с раздвоенным языком и острыми ядовитыми зубами, угрожающе шипит. Он схватил копье и ринулся на змею, но она, захохотав мерзким лающим голосом, бесследно, словно растворившись в воздухе, исчезла. Костас склонился над девушкой, Элен была мертва. Он взял на руки ее бездыханное тело, горько зарыдал… и проснулся в холодном поту. Стал лихорадочно рукой искать Элен рядом с собой на кровати, но не находил. В испуге он окончательно пришел в себя, открыл глаза и увидел жену, она одевалась перед зеркалом. Костас с облегчением вздохнул:

– Дорогая, а ты куда?

– Да я на пять минут. Сбегаю в лавку за сигаретами.