Мифы Ктулху. Хаггопиана и другие рассказы - [19]

Последнее сафари явно приблизило его физический конец. Прежде осанистый и крепкий для человека его возраста, с черными как смоль волосами и постоянно улыбавшийся, он основательно сгорбился и сильно потерял в весе. Волосы его поседели, а улыбка стала нервной, с отчетливым подергиванием в уголке рта.

Еще до того, как с ним произошли чудовищные изменения, сделавшие его объектом насмешек для бывших «друзей», сэр Эмери расшифровал или перевел – в чем я не особо разбираюсь – несколько рассыпающихся древних осколков, известных в археологических кругах как «Фрагменты Г’харна». Хотя он никогда в полной мере не обсуждал со мной свои находки, я знаю, что именно полученные благодаря им сведения заставили его отправиться в злополучное путешествие в Африку. Вместе с горсткой близких друзей, таких же ученых, он отправился в дебри на поиски легендарного города, который, как считал сэр Эмери, существовал за многие века до того, как были заложены фундаменты пирамид. И действительно, по его расчетам, первобытных предков человека еще не было в природе, когда впервые поднялись к небу каменные бастионы Г’харна. Заявления моего дяди об их возрасте, если они вообще существовали, подтверждались и новыми научными исследованиями «Фрагментов Г’харна», относивших их ко времени до начала триасского периода, и ничто не могло объяснить тот факт, что они не превратились в многовековую пыль.

Именно сэр Эмери, один и в ужасном состоянии, шатаясь, добрался до лагеря дикарей через пять недель после того, как экспедиция вышла из туземной деревни, где в последний раз контактировала с цивилизацией. Несомненно, нашедшие его жестокие дикари расправились бы с ним на месте чисто из суеверия. Однако их остановили его дикий вид и странный язык, на котором он кричал. К тому же он явился с территории, считавшейся табу в легендах племени. В конце концов они кое-как вылечили его и вывели в более цивилизованные места, откуда он сумел добраться до внешнего мира. О других членах экспедиции никто с тех пор ничего не слышал, и только мне известна эта история, которую я прочитал в присланном мне дядей письме. Но об этом позже.

После возвращения в Англию сэр Эмери начал приобретать уже упоминавшиеся выше эксцентричные черты характера, и любого намека или разговора на тему исчезновения его коллег было достаточно, чтобы он начинал бессвязно бормотать о всяких необъяснимых вещах, вроде «потаенной земли, где сидит погруженный в мрачные мысли Шудде-Мьелл, замышляя уничтожить человечество и освободить из подводной темницы Великого Ктулху…». Когда его официально попросили объяснить, что стало с его пропавшими спутниками, он сказал, что они погибли во время землетрясения, и хотя, по слухам, его просили пояснить свой ответ, он больше ничего не говорил…

Так что, не зная, как он станет реагировать на вопросы о своей экспедиции, я не осмеливался его расспрашивать. Однако в те редкие моменты, когда он считал нужным поговорить об этом сам, я жадно его слушал, не меньше других желая, чтобы тайна наконец раскрылась.

Прошло всего несколько месяцев после его возвращения, когда он неожиданно уехал из Лондона и пригласил меня составить ему компанию в его коттедже, стоявшем на отшибе среди йоркширских торфяников. Приглашение выглядело несколько странным, учитывая, что он провел много месяцев в полном одиночестве в разнообразных уединенных местах и предпочитал считать себя кем-то вроде отшельника. Я согласился, увидев в том прекрасную возможность оказаться подальше от людей, что особенно способствует творческому настроению.

II

Однажды, вскоре после того как я обустроился на новом месте, сэр Эмери показал мне пару красивых жемчужных шаров, диаметром примерно в четыре дюйма каждый. Хотя он не мог точно назвать материал, из которого они были сделаны, он смог объяснить мне, что тот представляет собой некое неизвестное сочетание кальция, хризолита и алмазной пыли. Каким образом они были изготовлены, по его словам, можно было лишь догадываться. Он рассказал, что шары были найдены на месте мертвого Г’харна – первый намек на то, что он действительно его нашел в погребенном под землей каменном ящике без крышки, грани которого, расположенные под странным углом, украшали каменные изображения крайне чужеродного вида. Сэр Эмери не стал подробно их описывать, заявив лишь, что суть их настолько омерзительна, что он предпочитает ее не воспроизводить. Наконец в ответ на мои наводящие вопросы он сказал, что они изображали чудовищные жертвоприношения некоему неизвестному божеству. Больше он говорить ничего не стал, но отослал меня к трудам Коммода и Каракаллы. Он упомянул также, что на ящике наряду с изображениями имелось множество высеченных символов, очень похожих на клинопись «Фрагментов Г’харна» и в некоторых отношениях удивительно схожих с почти непостижимыми «Пнакотическими рукописями». Вполне возможно, продолжал он, что ящик был на самом деле своего рода коробкой для игрушек, а шары – погремушками для кого-то из детей древнего города; в той части странных надписей на ящике, что ему удалось расшифровать, определенно упоминались дети, или детеныши.