Мифы и сказки Австралии - [7]
Песни и пляски, таким образом, действительно большей частью выступают в синкретическом единстве, но это не распространяется на прозаическое изложение мифов. Мифы прозой рассказываются иногда частями, иногда полностью. Кое-что действительно рассказывается стариками во время ритуала, но не с магической целью, а для разъяснения изображаемого, в виде своеобразного комментария. Части мифов излагаются также при посещении тайных пещер, недоступных непосвященным, где хранятся чуринги[17], или во время посвятительных испытаний юношей для передачи им племенной мудрости, вне прямой связи с самим ритуалом посвящения. Мифы излагаются обычным языком, лишены строго предписанной стилистической структуры. Таким образом, по форме исполнения мифы гораздо свободнее песен и меньше "ритуализованы". Но их основное содержание, в особенности описание мифических троп героев "эпохи сновидений", священно и должно быть сохранено в тайне от непосвященных, т. е. женщин и детей. Именно священное тайное знание, а не "ритуальность" составляет важную особенность австралийских мифов. Сравнение различных вариантов тех же мифов в публикациях К. Штрелова, а также Спенсера и Гиллена обнаруживает известную свободу выдумки в области сюжетных деталей по сравнению с песнями, поскольку песни в большей мере скованы ритуализованным исполнением. Но "священное" содержание препятствует дальнейшему развитию сюжетной выдумки. С этой точки зрения представляет большой интерес запись мифов от непосвященных, например от старых женщин. Содержание мифов теми или иными путями проникает в среду непосвященных. Исключение составляет особо священная часть мифов — сведения о мифических тропах, о путях странствий героев. Вместе с тем рассказываемые непосвященными и не в связи с передачей мудрости, а скорее для развлечения мифы обогащаются более свободной сюжетной выдумкой. Это — один из путей формирования сказочного эпоса.
Однако миф, даже потерявший частично свое "священное" значение, еще долго сохраняет другие специфические черты мифа — изображение мира в виде рассказа о происхождении его элементов. Хорошие иллюстрации к вышесказанному находим в упоминавшемся уже сборнике мифов мункан, записанных Урсулой Макконел в значительной мере от женщин. Мы уже отмечали, что в этом сборнике мало сказаний о странствиях тотемических героев, и даже там, где имеется факт странствия, не фигурирует маршрут, поскольку он является предметом тайного знания посвященных.
В сборнике Макконел много сказаний об образовании тотемических центров и о возникновении различных характерных черт животных (примеры приводились выше), т. е. настоящих этиологических мифов. Характерная тенденция этих сказаний заключается в том, что фантазия рассказчиков направлена на изображение семейной жизни тотемических предков, причем в этой области рассказчики, вернее рассказчицы, обнаруживают не меньше наблюдательности, чем в обрисовке повадок животных. Тотемные животные выступают семейными группами (чего абсолютно нет в "священных" мифах аранда, записанных К. Штреловом). Даже части одного и того же растения — водяной лилии (стебель, большой корень, маленькие корни) — оказываются мужем, женой, детьми. Жена тотемического предка ямса отказалась принести ему воду, что привело к ссоре; точно так же предок тотема устрицы ссорится со своей женой — предком тотема черепахи из-за того, что жена отказалась выкопать в песке источник чистой воды; из-за отказа выполнить просьбу ссорятся две сестры — пулъвайя морской и сухопутной черепахи.
Сложные отношения и роковые ссоры возникают между семьями тотемов различных рыб, муравьев, совы вследствие неверности жен; измены жен и преследования соблазнителя имеют место среди предков птичьих тотемов и т. д. и т. п. Вся эта "семейная" тематика исподволь подтачивает миф, ибо главный интерес мифа сосредоточен не на личных судьбах (что характерно скорее для сказки), а на происхождении мира, человека, животных, обычаев и т. д.
Здесь возникает известное противоречие, которое в перспективе может разрешиться тем, что недавно родившиеся сюжеты о семейных отношениях и социально-бытовых конфликтах оторвутся от образов мифических предков и "времени сновидений" и станут настоящей сказкой (животной, если сохранятся тотемические наименования, или волшебной).
Однако австралийский фольклор в силу своей архаичности почти не знает случаев завершения подобного процесса; ему известны только соответствующие тенденции. Здесь сразу следует оговориться, что "обмирщение", секуляризация мифа — не главный, а лишь второстепенный источник формирования сказки. Основной предок волшебной сказки — первобытные "былички", т. е. рассказы о встречах людей в недавнем прошлом с различными "духами", "хозяевами", приносящими им зло или добро. В основе таких рассказов могут лежать действительные случаи ("были"), интерпретированные в свете господствующих мифологических представлений. К числу таких "быличек" следует отнести и рассказы, которыми матери "стращают" детей, — о злых духах-людоедах, в том числе и о духах, похищающих (согласно представлениям непосвященных) мальчиков, достигших зрелости, для "превращения" их во взрослых мужчин — полноправных членов племени.
«Жила-была коза, сделала себе в лесу избушку и нарожала деток. Часто уходила коза в бор искать корму. Как только уйдёт, козлятки запрут за нею избушку, а сами никуда не выходят. Воротится коза, постучится в дверь и запоёт…».
Книга испанских сказок называется «Зеленая Роза, или Двенадцать вечеров». Вечера эти — святочные. Вряд ли надо оговариваться, что народные сказки не закреплены календарно и рассказывают их когда вздумается — где угодно и какие угодно. Но домашнее тепло уютней и желанней в холода, да и сказки требуют досуга, и потому золотая пора для них — это святки.
Выпуская в свет настоящую книгу, и таким образом — выступая на суд пред русской читающей публикой, — я считаю уместным и даже отчасти необходимым объяснить моим читателям о тех целях и задачах, каковые имел я в виду, предпринимая издание этой книги, озаглавленной мною: «Быт народа великого севера».Не желая утруждать читателя моими пространными пояснениями о всех деталях составления настоящей книги, я постараюсь по возможности кратко, но толково объяснить — почему и зачем я остановился на мысли об выпуске в свет предлагаемого издания.«Быт народа великого севера», как видно уже из самого оглавления, есть нечто собирательное и потому состоящее из многих разновидностей, объединенных в одно целое.
Сборник составлен из записанных африканскими и европейскими фольклористами сказок народов, населяющих территорию северной и северо-восточной части Африки — Египта, Судана, Алжира, Туниса, Марокко. Сказки народов Африки сочетают яркость и живописность с глубокой и своеобразной мудростью, идущей из глубины веков и продолжающей жить и сегодня.Сказки предназначены для взрослого читателя. С большинством из них читатель познакомится впервые.Перевод с арабского, английского и французского.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.