Мифы и правда Кронштадтского мятежа. Матросская контрреволюция 1918–1921 гг. - [43]

Среди рядового состава настоящих матросов не было. Старослужащих матросов в бригаду не брали по идеологическим причинам. Из письма контр-адмирала М. И. Смирнова начальнику штаба Сибирской армии от 17 апреля 1919 года: «Вопрос с комплектованием флотилии матросами и солдатами находится в крайне тяжелом положении. …Потребность… для третьего батальона морских стрелков 1492 человека, для укомплектования первого батальона морских стрелков, идущего из Омска, четыреста человек. …Не хватает 1800 молодых солдат и ста унтер-офицеров для укомплектования первого и третьего батальона морских стрелков. Первый батальон выступает не в полном составе из Омска и необходим для десантных целей, а третий батальон, подлежащий формированию в Перми, необходим для гарнизонной службы в различных пунктах реки. Прошу не отказать, срочно прислать в мое распоряжение потребных людей из мобилизованных, но бывших матросов прошу не присылать, так как не верю в их благонадежность и считаю, что в молодых частях они внесут только разложение». Командовавшим бригадой офицерам претило само слово «матросы». Именно поэтому рядовой состав официально именовался не матросами, а морскими стрелками.

Поэтому в морские стрелки зачислялись все, кроме реальных матросов, от демобилизованных солдат до учеников учительской семинарии и гимназистов. Однако большую часть рядового состава составили мобилизованные уфимские татары. Отметим, что, став морскими стрелками, вчерашние семинаристы и гимназисты всеми правдами и неправдами доставали настоящие матросские бескозырки, в которых и красовались. Это увлечение матросской атрибутикой не понравилось контр-адмиралу Старку, который увидел в этом опасность перерождения вчерашних крестьян в настоящих матросов. Ну, а настоящий матрос – это, как известно, обязательно революционер и анархист. Отсюда и его нелепый на первый взгляд приказ: «Мною неоднократно замечалось, что стрелки бригады ходят в матросских фуражках. Предлагаю командирам батальонов немедленно заменить таковые фуражками пехотного образца и вообще следить за более однообразной одеждой стрелков».

Весной 1919 года бригада была отправлена на фронт и воевала на реках Кама и Белая. Однако и без старых матросов дух морских стрелков был не слишком высок.

В мае морские стрелки вместе с белочехами участвовали в десанте на левый берег реки Белой. Попав в тяжелую ситуацию, морские стрелки не проявили должной выдержки и начали отступление, которое быстро переросло в самое настоящее бегство. Из сообщения командира 27-й дивизии командарму М. Н. Тухачевскому: «Доношу, как это установлено, о полном разгроме живых сил противника, высадившегося на левом берегу Белой. Количество пленных около 300 человек. В районе Исмаилова бродят потерявшие связь со своими батальонами морские стрелки. Оставлено много имущества. Часть артиллерии свалена в реку…»

Сдача морских стрелков продолжалась еще несколько дней. Вчерашние деревенские парни выходили к красным дозорам со словами: «Дяденьки, где тут в плен сдаются?» Всего в плен попало более 700 морских стрелков и только два офицера… При этом историки отмечают, что все, кто не хотел сдаваться, вполне могли отступить, но большинство все же предпочло перейти к красным.

Отметим, что все сдавшиеся в плен морские стрелки тут же вступили в 51-ю дивизию В. К. Блюхера, в состав которой к этому времени уже входили и матросы Северного экспедиционного отряда. Думается, что старые матросы быстро научили бывших морских стрелков уму-разуму. Впоследствии бывшие морские стрелки успешно воевали в составе дивизии В. К. Блюхера в районе Тобола. Там они неожиданно столкнулись со своими бывшими сослуживцами – дивизией морских стрелков Колчака. При этом боевой дух красных «морских стрелков» был намного выше, чем у их бывших белых коллег, что и определило результаты боев. Впоследствии бывшие морские стрелки в составе все той же 51-й дивизии отважно сражались при штурме Перекопа в ноябре 1920 года.

Что касается разбитой на реке Белой колчаковской бригады морских стрелков, то в июне 1919 года на базе ее остатков была сформирована уже целая дивизия морских стрелков. Что касается дисциплины у морских стрелков, то она по-прежнему откровенно хромала. Воевать они практически не умели и не хотели, но в тылу уже изображали из себя настоящих братишек, стремясь при случае иметь настоящий «революционный вид». А от «революционного матросского вида», как известно, недалеко и до реальной матросской революционности. Поэтому в приказе от 29 августа 1919 года Г. К. Старк писал: «Предлагаю командирам частей дивизии обратить самое серьезное внимание на усвоение стрелками правил отдания чести на одиночную выправку и вообще на наружность стрелков: строго следить, чтобы у всех были погоны и кокарды» Из другого приказа Г. К. Старка: «…Стрелкам обязательно надеть погоны в кратчайший срок. Без погон из казармы не увольнять и в наряды не назначать».

Оговоримся, что никакой особой надобности для формирования морской дивизии не было. Была лишь любовь Верховного правителя России А. В. Колчака к родному флоту и его желание иметь под рукой лично преданное ему (как он полагал) морское соединение, укомплектованное моряками и возглавляемое морскими начальниками. Морских офицеров для комплектации дивизии вполне хватало, а вот с рядовым составом опять возникли большие проблемы. При формировании дивизии в Новониколаевске (ныне Новосибирск) омский военный начальник пытался всучить контр-адмиралу Г. К. Старку несколько десятков, призванных по мобилизации старых матросов. При этом омский начальник, понимая всю сложность ситуации с матросами, советовал Старку использовать их хотя бы для хозяйственных работ. Однако, оглядев прибывшее пополнение, Старк немедленно вернул всех матросов в Омск, официально заявив: «Бывшие матросы – элемент вредный, а для использования их, как рабочей дружины, потребуется особый наряд солдат на охрану». Это значило, что, по мнению контр-адмирала, использовать мобилизованных матросов даже в рабочей команде можно было исключительно в режиме арестантов под вооруженным конвоем, и никак иначе!