Мифы и правда Кронштадтского мятежа. Матросская контрреволюция 1918–1921 гг. - [15]

* * *

Ряд историков полагают, что день восстания 6 июля был выбран в том числе потому, что на этот день приходился латышский национальный праздник Лиго, что должно было нейтрализовать нанятые большевиками латышские части, так как латыши в этот день традиционно напиваются до бесчувствия.

Сигналом же к мятежу левых эсеров послужил террористический акт, совершенный сотрудником центрального аппарата ВЧК Я. Г. Блюмкиным. 6 июля 1918 года Яков Блюмкин, в сопровождении матроса Н. А. Андреева из отряда Д. И. Попова, убил германского посла В. Мирбаха. Посла застрелил именно Н. А. Андреев. Он же отвез раненного в ногу Блюмкина в лазарет, который находился при штабе отряда Попова в Трехсвятительском переулке.

С помощью террористического акта против «агентов империализма» ЦК левых эсеров рассчитывал повлиять на политику советской власти, которую не могли изменить легитимным путем, через съезд Советов. Этим предполагалось, прежде всего, спровоцировать Германию на разрыв Брестского мира и заставить большевиков отказаться от «позорной политики соглашательства».

После осуществления террористического акта поповцы без всякого сопротивления захватили здание ВЧК, Главпочтамт и Центральный телеграф, с которого тут же начали рассылать свои воззвания по всей России. На Центральном телеграфе матросы разоружили присланные туда две роты латышских стрелков. Полупьяные латыши практически не оказали сопротивления.

Происходящее стало полной неожиданностью для большевиков, и среди них царила растерянность. По сведениям очевидцев, В. И. Ленин вообще находился в полной прострации. Трезвость мысли сохранил лишь верный ему В. Д. Бонч-Бруевич. Именно Бонч-Бруевич сразу же предложил Ленину следующий план подавления мятежа: «Надо немедленно двинуть войска. Надо окружить восставших и предложить им сдаться. Если не согласятся, открыть по ним артиллерийский огонь и расстрелять их всех. Одновременно занять войсками центральный телефон и телеграф, и вокзалы».

Далее В. Д. Бонч-Бруевич отмечал в своих воспоминаниях: «Этот мой план понравился Ленину. Но тут вмешался Свердлов: «Ничего этого не надо, – пробасил Свердлов, – в два счета мы все успокоим. Что случилось? Ничего нет!» В ответ Бонч-Бруевич заявил: «Войсковая часть ВЧК восстала!» Свердлов: «Ну, какое это восстание? Надо только появиться там Дзержинскому и все успокоится. Ты, Феликс, поезжай туда и телеграфируй нам. А после разберемся». – Бонч-Бруевич: «Ленин более не принимал участие в разговоре, и мы пошли к автомобилю. «Я еду», – крикнул Дзержинский и почти пронесся мимо нас. Вскочил в свой автомобиль и исчез».

Председатель ВЧК Ф. Э. Дзержинский отправился в отряд Попова, чтобы арестовать террористов, но сам был там арестован. Из доклада Ф. Э. Дзержинского Совнаркому: «Приехав к отряду Попова, на мой вопрос, где находится Блюмкин, получил в ответ, что его в отряде нет и что он поехал в какой-то госпиталь. Я потребовал, чтобы мне привели дежурных, которые стояли у ворот и которые могли бы удостоверить, что действительно Блюмкин уехал на извозчике. Таковых мне не привели. Заметив колебание Попова, а также шапку скрывшегося Блюмкина на столе, я потребовал открытия всех помещений, приказав отряду, вооруженному с ног до головы, остаться на своих местах; в сопровождении трех товарищей, с которыми я приехал, начал обходить помещения. В это время в сопровождении нескольких десятков вооруженных матросов подошли ко мне члены ЦК левые эсеры Прошьян и Карелин, заявив мне, что я напрасно ищу Блюмкина, заявляя при этом, что Блюмкин убил графа Мирбаха по распоряжению ЦК партии эсеров. В ответ на это заявление я объявил Прошьяна и Карелина арестованными, сказав присутствовавшему при этом начальнику отряда Попову, что если он, как подчиненный мне, не подчинится и не выдаст их, то я моментально пущу ему пулю в лоб, как изменнику. Прошьян и Карелин тут же заявили, что они повинуются моему приказанию, но, вместо того чтобы пойти в мой автомобиль, они вошли в соседнюю комнату, где заседал ЦК, и вызвали Спиридонову, Саблина, Камкова, Черепанова, Александровича, Трутовского и начальника их боевой дружины Фишмана и др. Меня окружили со всех сторон матросы; вышел Саблин и приказал мне сдать оружие. Тогда я обратился к окружающим матросам и сказал: позволят ли они, чтобы какой-то господин разоружил меня, председателя ЧК, в отряде которой они состоят. Матросы заколебались. Тогда Саблин, приведший 50 матросов из соседней комнаты, при помощи Прошьяна (который схватил меня за руки) обезоружил меня. После того, когда отняли у нас оружие, Черепанов и Саблин с триумфом сказали: вы стоите перед совершившимся фактом. Брестский договор сорван, война с Германией неизбежна. Мы власти не хотим, пусть будет и здесь так, как на Украине, мы уйдем в подполье. Вы можете оставаться у власти, но вы должны бросить лакействовать у Мирбаха. Пусть Германия займет Россию до Волги, Муравьев идет к нам в Москву, латыши 1-го стрелкового полка с нами, делегаты уже были; с нами Покровские казармы, с нами весь отряд Венглинского, с нами авиационные части; вот приехали делегаты от прибывших из Воронежа двух тысяч донских казаков, Замоскворечье все за нами. Все рабочие и красноармейцы Москвы идут с нами. Когда я стал указывать, что они выполняют желания и планы английских и французских банкиров, являются предателями и изменниками революции, тогда вышла из другой комнаты Спиридонова и, чтобы поддержать настроение матросов, обратилась к ним с речью, что большевики – изменники революции, так как они лакействуют перед Мирбахом и выполняют его волю. Когда я назвал Попова изменником, он мне сказал: «Я вам подчинялся и выполнял ваши требования до тех пор, пока не получил приказа из ЦК нашей партии, которому должен подчиниться». Надо сказать, что большинство мятежников – это деморализованные черноморские матросы и бывшие разоруженные анархисты. Попов вместе с Александровичем от Комиссии навербовал и принял этих людей в наш отряд, скрыв перед нами численность его. Отряд наш состоял из красноармейцев-финнов. Большинство их ушло на чехословацкий фронт, многих Попов выгнал, и осталось их около 200 человек. Всего же во время мятежа в отряде оказалось около двух тысяч человек. Однако, видя их нерешительность, Спиридонова и другие в комнате рядом устроили митинг; с другой стороны, их каптенармус выдавал им по две пары сапог, консервы, баранки и сахар. Их лживые сообщения вскоре обнаружились; привели к нам пленником Венглинского. Из его отряда он заманил к себе обещанием раздачи консервов 20–40 человек. Здесь их задержали под страхом расстрела. Привели командира из Покровских казарм, который показал, что в Покровских казармах остались верны советской власти. Для того чтобы поднять бодрость духа, давали им водку, и почти все были выпивши. Сам Попов на глазах у всех и в присутствии одного из наших товарищей выпил стакан спирту. Насколько они были выпивши, свидетельствует то, что у них разорвалась бомба и двух смертельно ранило. Вооружение их было: три броневика и три пушки мортирные, роздали три тысячи бомб…»